Адриан улыбается, и это меня окрыляет.
— Вам надо почаще улыбаться, вам очень идет.
— Ты мне это уже говорила.
— Я помню… Но вы ведь все равно не послушались. Вечно хмуритесь и глядите исподлобья — хотела бы я знать, что творится в вашей голове…
— Не думаю, что это было бы тебе интересно, Шарлотта. Хочешь еще чаю? — и он поднимается со стула.
— А мне интересно все с вами связанное! — смело признаюсь его ускользающей спине. Но он даже не оборачивается — просто наливает кипяток в свою кружку. Вот ведь бесчувственный чурбан!
— Так вы с Юлианом расстались? — прерывает он наконец наше молчание. — Думал, между вами все серьезно…
— Вы, должно быть, шутите, — отзываюсь я со смешком. — Ему нет до меня никакого дела. — Потом секунду раздумываю и все-таки добавляю: — А я, как выяснилось, люблю другого. Не хотите спросить, кого именно?
— Ох, черт! — ругается в этот момент Адриан, ошпаривая руку кипятком.
— Давайте я посмотрю, — кидаюсь было к нему, но тот отшатывается прочь и почти гневно кидает:
— Лучше не трогай меня, Шарлотта!
От того, каким тоном он это произносит и вообще от самого выражения его лица, меня словно обухом по голове бьет: я ему, можно сказать, в любви признаюсь, а он… он… Встаю на носочки и целую его прямо в губы… Ровно две четверти единой секунды я ощущаю нежность его горячих губ и стойкий аромат растопленной на языке карамели, конфеты, что он недавно съел, потом подхватываю с пола свою королевскую мантию (и плевать, что она выглядит как старое Алексово покрывало!) и величественно удаляюсь в свои покои (и плевать, что они все лишь Алексова же лаборатория по выведению бабочек).
Я не верю, что ему нет до меня никакого дела — просто некоторые умеют слишком хорошо скрывать свои чувства.
Следующий день проходит под знаком «ожидания Франчески», даже дед, который с ней в принципе не знаком, кажется каким-то притихшим. Ну и, конечно же, она возвращается в тот самый момент, когда мы с Алексом и дедушкой смотрим фильм в гостиной (другого момента для своего триумфального водворения в дом на Максимилианштрассе она, конечно, и придумать не могла): разом раздаются звонок в дверь, поворот ключа в той самой двери, ее восторженный окрик «Адриан, солнце мое» и стук ее же каблучков по паркетному полу в направлении нашего дружного трио, которое разом подбирается, словно готовясь к триумфальной битве.
— И где же мой Адрианчик? — вопрошает было она, но, заметив нас с дедом, темнеет лицом: — Непрошенные гости. — И тут же с наигранной веселостью: — Приятно познакомиться, Франческа.
Дед, на секунду замешкавшись, пожимает протянутую ему ручку — должно быть, решает, не должен ли он облобызать ее по примеру средневековых трубадуров. Все-таки эта итальянка умеет пустить пыль в глаза своей красотой!