— Вот тебе, мерзкая шлюшка, вот тебе, дрянь беспринципная! — приговаривает Франческа, кромсая волосы на моей голове. Испуганно охаю, когда она пребольно тянет каштановые пряди, и хочу приподнять голову, но острия ножниц мелькают так близко от моих глаз, что я опасаюсь остаться слепой и зажмуриваю глаза.
— Что ты творишь?! — слышу я гневный окрик Адриана, который врывается в комнату и оттесняет разъяренную валькирию в лице своей бывшей возлюбленной подальше от меня. Та брыкается и рычит с такой бешеной яростью, что Адриану приходится обхватить ее вдоль тела, чтобы утихомирить мстительные нападки в мой адрес.
— Эта мерзкая шлюха уже пробралась в твою постель, — рычит она злобным голосом. — Юлиан был прав — ей только то было и нужно! Гадина. Сучка… Ненавижу ее… Еще и дня не прошло… Отпусти меня, черт тебя подери! — последнее явно относится не ко мне.
Я наконец поднимаюсь с дивана и провожу рукой по своим волосам…
Половина из них остается лежать там же, где только что покоилась моя голова.
От шока я почти не соображаю, только подхожу к зеркалу и смотрю на свое отражение… Праведный боже, что же она со мной сделала?!
— Не мог и дня потерпеть? — продолжает неистовствовать Франческа, только теперь ее гнев направлен на Адриана. — Едва выставил меня за дверь, как сразу же нашел замену, сукин ты сын, Адриан Зельцер! И что, как тебе эта рыжая бестия с ангельским личиком, что обманом втерлась в наш дом и разрушила наши с тобой отношения…
— Ты сама с этим прекрасно справилась, — парирует Адриан, продолжая удерживать женщину обеими руками.
— Я убью эту рыжую сучку! — продолжает верещать она, и во мне что-то щелкает: отхожу от зеркала и с размаху влепляю Франческе оглушительную оплеуху. Ее голова дергается, как у марионетки, и итальянка хватается за враз вспухшую и покрасневшую щеку.
— Сама потаскуха, — припечатываю ледяным голосом, ожигая мгновенно присмиревшую женщину ненавидящим взглядом, а потом с высоко поднятой головой выхожу вон.
Реветь хочется так, что приходится сжимать горло руками, чтобы не перебудить весь дом своими стенаниями — нет, я не доставлю Франческе такого удовольствия! Падаю на край кровати и продолжаю ощупывать изувеченные волосы на голове, давясь невыплаканными слезами и обидой на весь мир.
Нельзя в таком виде появляться перед дедушкой…
Слышу, как Адриан продолжает увещевать теперь уже притихшую итальянку, и бегу вниз со всех ног: сдергиваю с вешалки пальто и натягиваю на голову шапку… потом снимаю с крючка ключи от машины и выхожу в раннее утро.
Два часа до открытия парикмахерской я коротаю в маленьком кафе в центре города, а потом мужественно стягиваю шапку перед молоденькой девушкой-парикмахером, которая в ужасе громко ахает.