К счастью, выть не приходится: аккуратный беленький заборчик и дверь вишневого дерева заставляют меня расплыться в блаженной улыбке. Нашла!
Робко толкаю калитку, прислушиваюсь… Я, конечно, доверяю Юлиану (наверное), но как-то не хочется становиться жертвой жестокого розыгрыша или ошибки, когда он вдруг забыл предупредить меня о своем псе-убийце самой жуткой породы и тот выскочит из-за угла с разинутой пастью.
Тишина. Мелко сеющий дождь собирается перейти в первый в этом году снежок…
Я вставляю ключ в замочную скважину, радостно отметив его совместимость с механизмом замка, и распахиваю дверь… Рывком. Дом встречает меня темной прихожей, пахнувшей в лицо теплым, сухим воздухом с запахом чистящего средства.
И где же ребенок, за которым я должна присмотреть?
Сколько ему лет?
Как долго он сидит здесь в одиночестве?
Эти вопросы хороводом кружатся у меня в голове: сам Юлиан не удосужился ничего объяснить, а от всей этой круговерти вопросов толку, надо признаться, маловато.
— Привет, — окликаю полумрак прихожей, все еще не решаясь затворить дверь, — есть тут кто живой?
Ни звука. Прикрываю дверь и нащупываю выключатель.
— Кто ты такая? — раздавшийся из темноты голос заставляет меня подскочить на месте. Я даже вскрикиваю и прижимаю руку к отчаянно заклокотавшему сердцу.
— Шарлотта Мейсер, подруга Юлиана, — отвечаю чуть дрогнувшим голосом, — он прислал меня присмотреть за своим братом.
Раздается тихий смешок, и комнату озаряет яркий электрический свет.
— Так Юлиан прислал тебя за мной присмотреть? — любопытствует тот же голос. — Забавно. И где же он сам?
— У него важный футбольный матч. Думаю, сейчас он на поле…
— Ну да, ну да, этого стоило ожидать, — снова смешок откуда-то со стороны, и голос, надо признать, не совсем детский.
Что происходит?
— Я тебя не вижу. Где ты? — вопрошаю невидимого собеседника, вцепившись в бесконечный шарф, результат дедушкиного эксперимента со спицами. — Как-то неловко говорить в пустоту…
— Я на кухне. Иди на мой голос…
И я иду: пять шагов прямо по коридору, поворот направо и вот она — современное чудо техники в бело-черном оформлении, а у стола мой голос, то бишь «младший братец» лет этак пятнадцати (совсем не ребенок!) в инвалидном кресле.
Я застываю столбом, не в силах пошевелиться, и мой визави произносит:
— Александр Зельцер, но все зовут меня Алексом, так что и ты можешь не заморачиваться Александром… Это имя, если честно, меня самого пугает: оно словно обязует пойти и завоевать полмира, а я, как видишь, особой подвижностью не отличаюсь, — и он, лихо крутанув колесо своей инвалидной коляски, подъезжает прямиком ко мне. — Рад, что ты никакая ни взломщица: боялся придется бить тебя сковородой и вызывать полицейский наряд. Я видел тебя в окно, — добавляет для ясности и протягивает руку. Я в ступоре ее пожимаю, вернее это он пожимает мою — я безропотно ему позволяю.