— Шарлотта, — окликает знакомый голос, и я распахиваю глаза.
Встряхиваю головой…
— Я зддесь, — пытаюсь подняться на одеревеневшие ноги, но те заплетаются, как у новорожденного жеребенка.
— Давай помогу.
Заботливые руки ставят меня на ноги, не отпускают.
— Сппасибо, — вцепляюсь в пальто Адриана Зельцера. — Кажется, я туфлю потеряла…
— Она здесь, — отзывается он, поднимая с земли блестящую, словно хрустальную туфлю. — Пойдем уже. — И он ведет меня к серому «Лексусу».
— А ггде ттакси? — спрашиваю на ходу. — Алекс, оббещал мне ттакси.
— Я твое такси, Шарлотта, — отвечает мужчина, опуская меня на сиденье автомобиля. — Алекс попросил подхватить тебя, я был здесь неподалеку…
— Ясно.
В салоне тепло и уютно, пахнет все тем же пленившим меня парфюмом — пальто Адриана, наброшенное им на мои ноги, ощущается по-настоящему горячим. Почти обжигающим…
— Ты совершенно оледенела, — подтверждает он очевидное. — Даже губы вон посинели, глупая ты девчонка. — После вдруг поднимает обе моих ноги и кладет себе на колени.
— Что вы такое делаете? — в смущении лепечу я.
И он отвечает:
— Пытаюсь тебя отогреть, разве не ясно? — А сам касается моих ступней горячими пальцами, принимается растирать неживые, как будто бы омертвелые стопы. Не сразу, но выдыхаю залипший у горла воздух. Боюсь показать, насколько мне хорошо… Насколько невероятны касания его пальцев: приятнее поцелуев с Юлианом, насколько бы странным это ни звучало!
И, кажется, все-таки издаю стон…
Он поднимает глаза и глядит на меня.
— Иголочками колит, — придумываю на ходу. — Больно немного.
Адриан продолжает смотреть большими, серыми глазами, хотел бы что-то сказать — не решается. Вижу, как дергается его кадык… Как темнеют глаза. Замирают горячие пальцы…
— Вы не сердитесь на меня больше? — вопрошаю тихим полушепотом.
— А почему я должен сердиться?
Пожимаю плечами:
— Из-за всей ситуации с Юлианом. — Я видела разочарование в ваших глазах… в то утро, когда мы столкнулись в коридоре, — поясняю все так же тихо. Не отводя глаз. — Хочу, чтобы вы знали: между нами ничего не было.
Адриан подбирается, расслабленность уходит со словами:
— Меня это ничуть не касается! — и он спускает мои ноги с колен. — Полагаю, ты достаточно отогрелась, чтобы отправляться домой. — Заводит мотор и выводит машину на дорогу.
Мы долго едем в тишине, безмолвные и отчужденные, мелькнувшее между нами нечто, ушло как ни бывало. Я ощущаю потерю его почти как сиротство…
— Меня пытались напоить пуншем, — признаюсь ни с того ни с сего. — А вы знаете, что со мной вытворяет один-единственный глоток алкоголя…