— … Только не добавляйте «и рыжая», пожалуйста?
Он улыбается.
— … Маленькая, хорошенькая головка.
Наигранно выдыхаю и начинаю рассказывать про живущего в Ансбахе деда, про его увлечение шахматами и хлорофитумами, про свой любимый кларнет, с которым мы неразлучны последние десять лет и даже про Изабель, чье платье доставляет мне столько неудобства… О Юлиане — ни слова. Нет ни сил, ни желания…
Мне и самой хочется о многом, вот только я не решаюсь: все они слишком личные, а мы не настолько близки, чтобы обсуждать подобные темы…
И вдруг Адриан удивляет меня, осведомляясь:
— Вы говорили с сестрой обо мне, не так ли? Она рассказала про нас с Элеонорой?
Киваю. И как бы с упреком:
— Могли бы сказать, что мы едем к вашей сестре…
— Зачем?
— Просто так. Все нормальные люди так делают!
— Прости, не подумал. — И признается: — К тому же вы с Алексом меня рассердили: еще никто не похищал меня из собственного дома.
В его словах нет ни тени негатива, он вроде как насмехается над собой.
И я вопрошаю:
— Но ведь признайтесь, вам это понравилось? Понравилось же? Вижу по глазам.
— Понравилось быть похищенным? Ну уж нет.
— Понравилось совершить нечто незапланированное, — поправляю его. — Вспомнить безумства юности.
Он задумывается на секунду, улыбка пропадает с его лица.
— Безумства юности, — повторяет очень серьезно. — Это ты верно заметила.
Потом отпивает из кружки и глядит куда-то поверх моего плеча.
Алекс звонит, едва я переступаю порог своей комнаты и без сил падаю на кровать.
— Твое такси никак заплутало дорогой, Лотти-Каротти? — произносит он вместо приветствия. — Как ты, все хорошо?
— Лучше не бывает… в десятой степени.
— Вижу, отец сумел поднять тебе настроение, — издает он смешок. — Рад за тебя.
И я говорю:
— Спасибо, что помог мне. Ты лучший!
— Да пустяки. Замерзни ты насмерть, я так бы и не узнал подробности случившегося на вечеринке. Вот видишь, я очень даже корыстный, эгоистичный засранец!
Улыбаюсь во весь рот. Он вовсе не такой, и мы оба это знаем!
— Все расскажу в мельчайших подробностях, ты это заслужил, — обещаю ему. И пересказываю сцену с пролитым на Юлиана стаканчиком пунша. Он веселится от души, то и дело прерывает меня забавными комментариями, кажется донельзя довольным.
Осведомляется:
— Выходит, теперь ты можешь проведать моих бабочек?
— С удовольствием.
— Завтра?
— Ох, завтра не могу: еду навестить дедушку в Ансбах.
Алекс молчит, как бы обдумывая мои слова, интересуется:
— А меня с собой возьмешь?
— Куда? К дедушке?
— К дедушке, к дедушке, — подтверждает он. И жалостливо: — Ну, пожалуйста, Лотти-Каротти!