Я утвердительно киваю, мол, продолжай, дело бывалое.
— Он был симпатичным, молодым, мечтательным и одиноким, она — красивой, молодой, мечтательной и… одинокой. Сама понимаешь, поначалу она противилась взаимному притяжению, избегала встреч и совместных бесед, но сердцу, как известно, не прикажешь… и вот эти двое тайно встречаются на ее квартире, считая себя самыми счастливыми смертными в мире.
— Это конец истории? — любопытствую я, наблюдая за тем, как Алекс неторопливо жует свое печенье.
— Не совсем. Вскоре их связь стала явной, молодую учительницу уволили с работы. Ее юный возлюбленный закончил школу…
— И напрочь забыл о своем былом чувстве? — не смогла удержаться от шпильки.
— Шарлотта Мейсер, да вы настоящий циник! — Алекс тыкает в мою сторону шоколадным печеньем с разноцветной крошкой. — Ни за что бы не подумал о вас такого. Но ты не права: он закончил школу… и женился на учительнице, которая к тому времени носила в животе шестимесячного меня! Как тебя такая история?
Я округляю глаза, точно округляю, иначе как объяснить громкий хохот рассказчика, который едва не давится своим чаем с печеньем, прыснув и тем, и другим прямо на столешницу перед собой.
— Ты меня разыгрываешь, — скептически отзываюсь на этот почти оскорбительный хохот. — Признайся, ты все это выдумал, чтобы разыграть меня…
— Ничуть, это чистая правда, — Алекс от души наслаждается произведенным на меня эффектом. — Так появился я, и мои родители стали самыми счастливыми людьми в мире, если верить их словам, конечно!
— Послушай, — мой мозг усиленно работает, — но ведь Юлиан старше тебя, как такое возможно?
Алекс загадочно посмеивается. Древний Сфинкс, не иначе…
— Вот ты и дошла до сути вопроса, — провозглашает высокопарно, — мы с Юлианом не родные братья, сводные… по матери. То есть у мамы уже был ребенок, когда она выходила за отца… и этот ребенок никогда меня особо не жаловал. — Пожимает плечами, как бы признавая тщетность попыток: — Отец все пытается вызвать у нас братские чувства — потому и поручается Юлиану «присмотреть» за мной, — изображает руками невидимые кавычки, — словно совместно съеденная пицца и просмотр телевизора могут сделать нас чуточку ближе. Только это не работает, говорю, как есть. Мой брат меня терпеть не может! — Он глядит на меня из-под челки и добавляет: — Я не то, чтобы хочу разрушить твой образ идеального героя, но Юлиан не совсем тот идеал, который ты, должно быть, себе нарисовала.
— С чего ты взял, что я непременно что-то нарисовала?! — парирую беззлобно, с улыбкой. — Может, я вообще рисовать не умею!