— Ну ты, Йоханн, и хвастунишка, — с улыбкой пеняет ему, — знаешь, как заговорить женщине зубы.
Спортивная сумка с вещами выпадает из моих рук на пол. Этот звук привлекает внимание кокетничающей парочки, и Глория, подхватившись со стула, подходит ко мне:
— О, это, должно быть, наша дорогая Шарлотта, не так ли? Здравствуй, милая, — и женщина обнимает меня, утопив в густом фиалковом аромате своих духов. — Йоханн был прав, ты просто красавица и к тому же, — она касается руками моих волос, — такая… жгучая шатенка. Это просто очаровательно! Я понимаю теперь, почему в последнее время так много слышу о тебе от своих дорогих мальчиков… Похоже, ты очаровала всех разом. Я бабушка Алекса, — она протягивает мне свою крепкую руку, — и мать Адриана, с коим ты тоже знакома.
Пожимаю ей руку, а сама думаю: «Дед флиртует с матерью Адриана». Час от часу не легче!
— Ты ездила за вещами? — обращается ко мне дед, лихо подруливая на своей инвалидной коляске.
Киваю в ответ. Слишком поражена для осознанной речи!
— Она, верно, притомилась с дороги, — объясняет дед Глории мою молчаливость. — Давай отпустим ее отдохнуть… Юные девушки и их нервы, — многозначительно провозглашает он, пожимая плечами. Его собеседница понимающе улыбается: мол, и сама была некогда юной и нервной, к счастью, такой недостаток как молодость, быстро проходит.
Поднимаясь по лестнице в свою комнату, продолжаю проигрывать в голове дедушкины слова: «Юные девушки и их нервы», пародирую их разными голосами. Это просто апокалипсис в его чистом виде… Уму не постижимо, как быстро все может меняться!
Меня страшит дальнейшее взаимодействие с Зельцерами, и я прячусь в комнате до тех самых пор, пока Анна Харль самолично не приходит вызволить меня из этого добровольного заточения.
— Ты решила бросить меня одну с мамой? — трагическим шепотом осведомляется она, осматривая обстановку моей светло-салатовой комнаты с миленькими занавесками на окнах. Моя спортивная сумка все еще стоит полуразобранной на кресле в углу, а розовый пакет из магазина нижнего белья, как назло, торчит одним своим краем из-под откинутого покрывала — перед приходом Анны, я как раз исследовала его на предмет чека, пытаясь выяснить стоимость подарка Юлиана.
И по закону подлости Анна тут же замечает его броскую расцветку и хватает с маниакальным блеском в глазах:
— Обновка? — восклицает она, заглядывая в пакет и тут же разочарованно куксится: — О, а где же прелестная тряпочка, которой здесь самое место? Шарлотта, ты просто обязана показать ее мне. У меня, знаешь ли, страсть к подобным вещам… Аксель, — продолжает она заговорщицким полушепотом, — страсть как любит все эти маханькие кружавчики и мини-мини бантички на самых… ну ты понимаешь, пикантных местах. И я ему в этом потакаю… в свою же пользу, конечно. Ну, показывай уже!