Джейн и Томас…
Джейн была с Томасом в северном крыле…
Джейн целовалась в дровнике с ним же.
Мысль эта, на разные лады проигрываемая в ее голове, оказалась воистину благотворной: отчаяние, с которым она выслеживала супруга в его ночной вылазке по замку, сменилось восторгом более острым. Счастьем столь явным и безграничным, что даже терзавший его мучительный недуг не смог этой радости омрачить.
Если только случившееся прежде не было обманом (а оно было воистину необыкновенным), они найдут силы справиться с чем угодно…
Вместе они справятся с чем угодно.
— Где этот глупый ребенок? — проворчала Альвина, показываясь на пороге. Прошла сразу к постели и приступила к осмотру. — Говорила ж ему, негоже вам без очков на свету появляться, к хорошему это не приведет, так нет же, и слушать не захотел. Жене, видите ли, угодить он желал… Влюбленный мальчишка, не иначе. — И она одарила хозяйку осуждающим взглядом. — Вот, поглядите, к чему это привело. Довольны теперь?
— Я ничего об этом не знала.
— А следовало бы…
Старуха приподняла Аддингтону рубашку и, различив проступившую на бинтах кровь, только головой покачала.
— Так и знала, к добру такие усилия не приведут. Но он, само собой, удержаться не мог… — и снова зыркнула на хозяйку.
Лиззи, смутившись сильнее прежнего, поспешила произнести:
— Он только сказал, что не терпит яркого света… Могла ли я даже представить, насколько все это всерьез. Что с ним, скажи мне, Альвина?
Старуха нехотя отозвалась.
— Боли головные его донимают да сны нехорошие снятся. Разве не замечали, как он переменился? Мы с Джейн как могли ему помогали, да все то без толку, коль сам поберечься не хочет. И все ради вас…
— Перестань, Альвина. — Голос супруга заставил Лиззи поглядеть на него. — Элиза ни в чем не виновата.
— А, очнулись, — проскрипела старуха, — тем лучше. Вот, выпейте это! — Она протянула ему кружку с отваром. — А Джейн пусть наложит компресс на глаза.
Аддингтон даже не шевельнулся, лишь попросил:
— Мне бы с женой поговорить надо… наедине.
— Время ли нынче? Успеется позже.
— Альвина, — с угрозой одернул ее собеседник, — оставь нас, пожалуйста, наедине.
Служанка уперла руки в бока, проговорила:
— Вам только хуже, себя истязаете. — И с воистину королевским видом направилась к двери.
Аддингтон сразу же произнес:
— Не знаю, чего старуха эта наговорила, самое главное: Джейн для меня никто. Лишь ты одна имеешь значение! Ты и больше никто.
Теперь она и сама не понимала, как только могла усомниться в его словах, его поцелуях, глазах — во всем, что случилось между ними.
— Я знаю, — Элиза стиснула его руку. — Меня обманули нелепые обстоятельства. Я видела Джейн, целующейся с мужчиной… Не только целующейся, по существу…