… В луче утреннего света плясали пылинки. Плясали о оседали на вполне безобидные вещи: на кровать под тканым пеонами балдахином, платяной шкаф, секретер и широкое кресло у камина.
Ничего необычного в комнате не было, она казалась одной из многих, уже виденных Лиззи в этом крыле. Кольнуло разочарованием…
Что, неужели вот ради этого все только и было?
Она смело пошла вперед и отдернула плотную портьеру. Комнату залило солнечным светом…
Пушок так и сидел за порогом.
— Ну, чего ты сидишь, входи уже поскорее! — понудила его Лиззи, но тот даже не шелохнулся. — Что ж, как хочешь…Ты в своем праве. — И она осмотрелась еще раз.
— Зачем ключ от пустующей комнаты в Раглане оказался однажды в моих руках? — произнесла она вслух, переходя от одного предмета обстановки к другому.
Заметила горку золы в холодном камине…
И наспех прикрытую одеялом кровать.
Что, если кто-то из домочадцев использует комнату для своих целей?
Альвина? У нее собственная коморка с травами и спальня в служебном крыле.
У Томаса с Джейн — она видела это однажды — также имелась комната для свиданий.
Лиззи замерла у секретера, точной копии стоящего в их с Аддингтоном спальне… Пыль здесь казалась менее плотной, стул предусмотрительно отодвинут.
Она присела на него и подняла крышку секретера.
Пересохшие чернила в чернильнице, сломанное перо… Листы пожелтевшей бумаги.
Тетрадь…
В обложке из телячьей кожи, перевязанная лентой.
Лиззи сглотнула, в горле неожиданно пересохло, коснулась обложки рукою. Так, словно она могла укусить… Обернуться змеей и впиться зубами в покрытую мурашками кожу.
Ничего не случилось… она взяла в руки тетрадь и распустила голубую ленту.
«Кэтрин Бродерик» значилось на обложке.
А внутри — перемежающиеся записями зарисовки различных растений. Изображенных так верно, с такой удивительной точностью, что Лиззи могла лишь подивиться талантливости мастера.
Поначалу она решила, что записи — описания тех самых растений, однако, внимательно присмотревшись, ахнула от удивительного открытия: дневниковые записи. Это были дневниковые записи!
Самая первая начиналась такими словами: «Люцерна. Ее много в лесу со стороны моря. Собрала целый пучок и принесла домой… Родерик надо мной посмеялся: говорит, я похожа на ведьму. Только они всякие зелья и составляют… Но я не варю зелий — я помогаю людям.
И пусть говорит, что хочет… Он просто желает видеть меня при себе, как было то с самого рождения. Подчас мне видится, он ревнует меня к увлечению лечебными травами».
Лиззи с трудом могла в это поверить: дневник давно погибшей девушки. Той самой Кэтрин Бродерик, о которой рассказывала Альвина и миссис Чейз… Может ли быть, что это ее бывшая комната? Лиззи окинула комнату еще более пристальным взглядом: пионы на балдахине и — она распахнула дверцы платяного шкафа — женские платья давно вышедшего из моды фасона.