Я позвоню и скажу, что мы малость задержимся. Шеф я в конце концов или нет?! — и он быстро взбегает по лестнице, явно направляясь в свой кабинет, но, остановившись на полпути, добавляет: — Кстати, об украшениях. Они, если я не ошибаюсь, сложены где-то на чердаке, вы могли бы их пока поискать…
Мы с Ником переглядываемся, улыбаясь друг другу.
Прости, что так вышло, — говорит он мне тут же. — Ванессе жутко не понравилось, что я не ночевал дома, — и слегка коснувшись моей руки, продолжает: — Я не сказал ей, что был у тебя, но, думаю, она и так догадалась. Правда напридумывала невесть что…
Ник, — произношу я тихо, чтобы просто услышать звук его имени, — пойдем за украшениями.
Мы поднимаемся на чердак, где стеллажи с подписанными коробками занимают почти всю его немаленькую длину — мы несколько раз проходимся туда-сюда, выискивая нужную надпись и сокращая дистанцию между нами. Наконец наши руки одновременно касаются одного и того же короба со словами «елочные игрушки», и наши пальцы переплетаются так же естественно, как если бы делали это ежечасно… Мог ли спящий Доминик помнить, как я так же держала его руку прошлой ночью? Невозможно.
Мы поворачиваемся друг ко другу с ясным осознанем того, чего хотим — и наши губы, встретившись на полпути с легким пристуком зубов, завершают это сближение полнейшим слиянием. Кажется, в тот самый момент я издаю стон наслаждения, обмякнув в любимых руках, словно восковая свеча, а потом обхватываю голову парня руками, впитывая каждую секунду нашего поцелуя с ненасытной жадностью, которой сама от себя не ожидала.
Весь день вчера мечтал это сделать, — шепчет он мне в самые губы, кончиком языка проводя по моей верхней губе. — Помнишь, тот день в лесу три года назад?
Словно это было вчера.
Я рад, что не поцеловал тебя тогда — сейчас это ощущается в сотню раз лучше.
Я улыбаюсь с гулко колотящимся о ребра сердцем и снова притягиваю его к себе, ощущая эту минуту, как сбывшуюся мечту, как самый сладкий из снов, окончания которого я не хочу и не могу желать…
Боюсь, мы потеряли счет времени, отдавшись первым ощущениям близости с ненасытностью, которой сами о себя не ожидали, и Михаэлю Вайсу пришлось ждать нас чуточку дольше, чем он на то рассчитывал, но окрыляющие легкость и счастливейший блеск в глазах определенно стоили его недовольного ворчания и попреков в нерасторопности юного поколения.
У меня так частил пульс и так дрожали кончики пальцев, что, боюсь, в тот день я разбила большее количество елочных игрушек, чем сделала это за всю свою предыдущую жизнь.