«Разлука научит тебя любить по-настоящему».
**************************
Мне нравится живость Доминикова характера: то как он может одним своим присутствием оживлять самую скучную из бесед — это представляется мне чем-то феноменальным, как некая суперспособность, наравне с левитацией или телекинезом. Можно часами сидеть и слушать его бесконечные рассказы о друзьях, учебе и вечеринках, на которых постоянно что-нибудь случается и не всегда без его помощи.
Он — душа любой компании, это ясно с первого же взгляда…
Но после утреннего разговора с Юргеном я больше не могу позволять себе слишком явно проявлять свою симпатию к парню, я боюсь, что это может быть неправильно истолковано, и потому возвращение Доминика в Мюнхен кажется мне необходимым благом, тогда как для Хелены — ясное дело! — оно представляется почти концом света: она который день с удвоенной силой «успокаивает нервы» на кухне, объясняя этот свой нервный припадок скорым отъездом Доминика, который — благодаря своему «папаше-шельмецу» — может не столько вернуться к учебе, сколько «умотать на край света, который она даже на карте не знает как отыскать».
Из-за всей этой ее нервозной возбужденности, она, к счастью, не замечает моего явного смущения, которое я испытываю в общении с ней первые пару дней после нашей «партизанской засады» в комнате Томми. Мне, к счастью, даже не приходится объясняться с Хеленой: Доминик придумывает вполне сносную историю, объясняющую появление Томми поутру в своей кроватке, историю, верную ровно процентов этак на девяносто, и я ее с радостью подтверждаю.
Он специально засылает моего мальчика неизвестно куда! — возмущается она в очередной раз, почти впихивая в меня свои вишневые меренги. — Я этого так не оставлю.
Послушай, Япония — это явно не край света, Хелена, — решаюсь поделиться я с ней своим мнением. — Тем более Доминик говорит, это открывает хорошие перспективы… Отец не стал бы вредить своему ребенку.
Возможно он хочет навредить мне, — неуверенно предполагает Хелена. — От этого мерзавца всего можно ожидать!
Да, в этом вся Хелена: считает, что весь мир крутится вокруг ее блондинистой персоны и не допускать и мысли об обратном.
Я как раз расправляюсь с той самой вишневой меренгой, когда по улице рокочет мотоцикл и резко тормозит около Хелененых дверей, мы с ней недоуменно переглядываемся и дружно выглядываем в окно. Там у деревянной калитки стоит новенький черно-красный байк, на котором восседает Доминик, и его глаза в прорезях шлема лучезарно нам улыбаются, словно бросая некий вызов. Хелена меланхолично замечает: