Ты прав, не гоняла, — кураж в моем голосе удивляет меня самое, — и сегодня я открыта для новых впечатлений!
Ты, правда, готова доверить ему свою голову? — округляет глаза Хелена и, поняв по моему лицу, что я не шучу, добавляет: — Непременно надень шлем, иначе Юрген мне этого не простит!
Лицо Доминика выглядит донельзя довольным, красивые голубые глаза так и горят огнем.
Ма, с ней все будет хорошо, — Ник поспешно чмокает мать в щеку. — Верну ее в целости и сохранности, полную самых незабываемых впечатлений!
Ох, то, как он это говорит, меня, признаться, настороживает, и сердце вдруг подскакивает к самому горлу. Давненько я не испытывала такого всплеска адреналина! Доминик между тем протягивает мне второй шлем и сам же застегивает его мне под подбородком, одаривая возбужденную меня такими странными взглядами, что у меня даже кончики пальцев немеют от напряжения. Под чем я только что подписалась? Начинаю понимать, что вся эта ситуация искуссно подстроена с некой целью… Но с какой?
Приятно прокатиться! — напутствует нас подруга, когда мы уже уносимся прочь и я, словно дикая лиана, обхватываю худощавое тело Доминика с силой десяти африканских слонов. Мой нос, упертый в его лопатки, кажется здорово веселит парня — интересно, как бы он развеселился, если бы увидел и мои плотно зажмуренные глаза, которые едва ли что на свете способно заставить меня раскрыть. А потому я лишь слышу жуткий вой ветра в ушах и вдыхаю запах Доминика, приятный, терпкий запах Доминика, состоящий из аромата хвои и… карамели, странная смесь леса и материнской выпечки, от которой даже немного кружится голова. Что бы сказала Хелена, узнай она только, что я вот так по-девчачьи наслаждаюсь запахом ее сына? И имеют ли место такие вот мысли, когда ты любишь другого человека? Правильно ли это? Конечно же, нет, отвечаю самой себе мысленно и наконец распахиваю глаза: мы как раз сворачиваем с главной дороги под таким диким углом, что я в испуге начинаю верещать и этим в очередной раз несказанно веселю Доминика, который резко ударяет по тормозам и останавливает байк.
Можешь начинать дышать! — говорит он мне, стаскивая с головы шлем. — По крайней мере я уж точно вздохну полной грудью — ты едва не удушила меня своими руками. Неужели было так страшно?
Я тоже стаскиваю с головы мотоциклетный шлем и на негнущихся ногах падаю на деревянную скамейку, поставленную в этом месте, наверное, лишь для релаксации велотуристов.
Да, я трусиха, — признаюсь честно. — Может, темноты я и не боюсь, но вот возможность стать инвалидом на всю жизнь, это, признаться, внушает мне определенный ужас…