Нет, наше вторжение, конечно же, этот милый разговор прерывает, поскольку я не без удовольствия замечаю, как маска невозмутимого спокойствия на секунду слетает с Доминикова лица, явив миру недоуменно-испуганное выражение, на которое я реагирую спокойной улыбкой.
С чего бы ему вообще быть испуганным?
Неужели боится наших с Ванессой возможных откровений? Но не он ли сам первым все ей о нас и разболтал?! О несуществующих «нас», что, однако, не мешает ему относиться ко мне столь пренебрежительно… Стыдится себя прошлого, это ясно как день, а я постоянное тому напоминание.
Детка, милая, мы с фрау Керрнер обо всем договорились, — объявляет отец юной невесты прямо с порога, — не могла бы ты позаботиться о форме для нее… Я был бы тебе очень признателен. — И уже в сторону Доминика: — Ты сегодня рано освободился — значит, в кой-то веке сможем вместе поужинать. Я пока поработаю в библиотеке…
Он выходит было за дверь, но все же говорит мне с порога:
Так значит, завтра увидимся. Всего доброго, фрау Керрнер!
Наконец дверь за ним закрывается, а я остаюсь стоять посреди напряженного молчания, которое никто из нас не спешит нарушить. Пока Доминик вдруг не произносит:
О чем твой отец договорился с Джессикой и при чем здесь рабочая форма?
Он даже не обращается ко мне, что продолжает быть оскорбительным. Мужлан! Япония сделала его мужланом.
Ванесса улыбается ему самой очаровательной улыбкой и переплетает их пальцы между собой:
Джессике была нужна работа, — она смотрит на меня, как бы призывая подтвердить ее слова, — вот я и предложила ей место Хильдегард. Только это и ничего более.
Место Хильдегард? — брови Ника сходятся на переносице. — Разве Джессика не окончила экономический колледж… зачем ей место горничной?
Мне надоедает слушать, как обо мне говорят так, словно меня в этой комнате вообще не существует, и я произношу:
У меня действительно есть такой диплом, — тут я выдерживаю небольшую паузу, — вот только опыта работы маловато, и никто не спешит меня им обеспечить. Опытом работы, хочу я сказать…
Мы все снова замолкаем.
Не думаю, что это хорошая идея, — наконец произносит Доминик каким-то замогильным голосом.
Я умею наводить порядок, не волнуйся, — отзываюсь я обиженно, хотя абсолютно уверена, что он имел в виду вовсе не это.
Его пальцы выскальзывают из Ванессыных рук и замирают полумертвыми зябликами на колене. Та, если и видит недовольство своего нареченного, вида не подает, только вдруг увлекает меня вон из комнаты, щебеча о том, какой там у меня размерчик и как миленько я буду смотреться в форме горничной, которую она же, Ванесса, когда-то сама и разработала.