Подумай о Еве и Элиасе, которым в противном случае придется привыкать к новым школам, а есть ли гимназия в Райхельсдорфе, я даже не знаю. Ева ведь ходит в гимназию, как и Пауль, не так ли?
Я подтверждаю это кивком головы.
Ты можешь счесть, предложение Герта более приемлемым для себя с моральной точки зрения, я это понимаю, — продолжает он почти скороговоркой, — но мы можем условиться об арендной плате, любой, которую ты сочтешь достаточной для себя. Просто я хочу помочь тебе, вот и все.
Зуд в пальцах не прекращается, более того, он лишь усиливается в процессе этого стремительного словоизвержения, которое обрушивает на меня Доминик… Теперь мне хочется обнять его еще больше в благодарность за это чудесное предложение: нам не придется переезжать на «Венеру»!
Я делаю несколько шагов вдоль кровати, сокращая дистанцию между нами с Домиником — все это время он напряженно наблюдает за мной, должно быть, пытаясь прочитать ответ по выражению моего лица. Но я подчеркнуто невозмутима… В процессе своих передвижений я замечаю злополучные трусики-стринги, повисшие на прикроватном торшере, словно парламентерское знамя, и сдергиваю их оттуда с дерзским блеском в глазах.
Кажется, это принадлежит Ванессе, — говорю я Доминику, приближаясь к нему вплотную и засовывая тряпицу в карман его пиджака. Он смущается еще больше, напрочь отбивая всякую память о невозмутимом Доминике Шрайбере, даже не смотревшем в мою сторону на ужине в доме своей матери; замечаю, как тяжело вздымается его грудь под плотной материей пиджака и как пульсируют зрачки голубых глаз в ритме ударов сердца…
А потом я тянусь и чмокаю его в колючую щеку, ощущая на мгновение, как кровь горячей волной приливает к самому сердцу, почти лишая меня кислорода… И вот уже руки Доминика, как два обжигающих клейма, ложатся на мою спину, продлевая это долгое мгновение до целой бесконечности, потонувшей в стремительном перестуке наших сердец…
Когда мы можем посмотреть квартиру? — с усилием выдыхаю я, делая шаг в сторону и чувствуя, как ладони Ника скользят по моим бедрам, оставляя за собой обугленные борозды.
Я… я думаю, в любое удобное для тебя время, — хрипло отзывается он, засовывая руки в карманы.
Завтра вечером?
Договорились.
Я в последний раз бросаю взгляд на сына моей подруги…
… на будущего зятя моего работодателя…
… на чужого жениха и просто мальчишку, с которым нас разделяет бессовестный десяток лет, и понимаю с определенной ясностью, так четко, словно от вспышки света — меня волнует каждая черточка его красивого лица и мне приятны его руки на моем теле. Мне приятно слышать его голос и вдыхать неповторимый аромат его тела… Мне нравится видеть его улыбку и ощущать смущенное трепетание его рестниц. Мне нравится почти все в Доминике Шрайбере!