– Он ушел? – В офис зашла Джейн, заспанная, с взлохмаченными волосами, в майке и шортах.
– У твоего отца деловой обед.
– Но еще только… – Она взглянула на часы. – Ой.
Трудно было не любить Джейн. Она села напротив меня и уткнулась подбородком в колени.
– Райан приедет уже через несколько недель, – улыбнулась она.
– Ты, наверное, очень рада снова увидеть брата.
– Да… – Она помолчала, а потом робко улыбнулась.
– Но?..
– Но мне еще очень хочется познакомиться с его другом.
– Ах. С другом.
– Знаю-знаю. Тебе все это уже в ушах навязло, но, Шейда, он тако-о-ой замечательный.
– Я уже говорила, Джейн, что он для тебя слишком стар, – сказала ее мать из кухни.
Джейн закатила глаза.
– Ему двадцать один. Разве это старость? А ты могла бы не подслушивать! – Она встала и закрыла дверь. – Клянусь, она все слышала.
– Не все, – дверь открылась, и заглянула Элизабет. – Я просто говорю. Ты в старшей школе, а он в колледже. К тому же не думаю, что он станет ухаживать за шестнадцатилетней сестренкой своего друга.
– Мне семнадцать! – Джейн сложила руки на груди и уставилась на меня. – Сколько лет разницы у вас с Хафизом, Шейда?
Шесть лет. Но я не хотела встревать в спор.
– Думаю, мне сейчас стоит пообедать, – сказала я.
– О-о-о, как вкусно выглядит, – поглядела Джейн на еду, которую я принесла из греческого ресторана Фарназ.
– Джейн. Это невежливо, – сказала ей мать.
– Нет-нет, все нормально. Хочешь? – предложила я.
– Угу.
– Ну правда, Джейн, – Элизабет покачала головой. – Надеюсь, Шейда, что ты любишь пастуший пирог[4], потому что я хочу пригласить тебя пообедать со мной.
– Пастуший пирог – это прекрасно, – ответила я.
Мне надоело есть остатки из ресторана. Мы с Хафизом работали там по вечерам. Бехрам и Фарназ были так добры, что разрешали нам спать в подсобке, когда ресторан закрывался. Мы собирались переехать, как только Хафиз найдет работу.
Закончив работу у Боба, я пришла в ресторан к шести вечера. Заперев дверь туалета, я привела себя в порядок к вечерней смене. Губка, мыло, теплая вода. По понедельникам, когда ресторан был закрыт, я мыла в раковине голову. Всякий раз, когда я смотрела в зеркало, мне до сих пор виделся там Паша Моради, чье перекошенное лицо выглядывало из-за моего плеча. Я надела передник и сделала глубокий вдох, радуясь, что в ресторане еще пусто. Но до появления толпы в пятницу вечером оставалось совсем недолго.
Когда я накрывала столы, звякнул колокольчик над дверью.
– Привет, Фарназ, – поздоровалась я.
А потом увидала женщину, стоявшую позади нее.
– Ма!
Она протянула мне руки.
За три месяца с того дня, что мы с Хафизом ушли из их дома, она словно съежилась. Ее глаза глубоко запали, а морщины на лице стали глубже. Я пододвинула стул и усадила ее.