Он не подумал о том, что решение его противоречило всем законам природы, даже если они созданы были самим Аллахом.
* * *
Бросившись, будто с обрыва, Дина и оказалась там, куда можно попасть, нырнув в беспросветную глубину.
Темнота. Тишина. И ощущение, будто в уши попала вода. И плывешь куда-то, не различая верха и низа. Невесомость?
— Хаим! — позвала она, но мысль, как в вату, вонзилась в черноту и отразилась от нее, вернулась к своему истоку и отразилась опять, и мгновение спустя только эта мысль и существовала во всей Вселенной, повторенная бесконечное число раз, свернувшаяся кольцом, кусавшая свой короткий хвост и уже не пытавшаяся вырваться.
— Илюша! — позвала она, и этот призыв, как и предыдущий, обратился в собственную противоположность, никого ни к чему не призывая, и потому Дина поразилась, услышав ответ.
Услышала?
Ответ на свой призыв она ощутила жесткой преградой на пути, ударом о твердую поверхность — эта поверхность и была откликом, она означала:
— Дина! Ты пришла ко мне!
— Господи, Илюша! — возглас Дины тоже был подобен твердой грани, упершейся в броню и не способной продавить или разбить преграду. Что могли сделать две твердые поверхности в мире, где не было звуков, а существовал лишь смысл, этими звуками передаваемый?
— Илюша! Где ты, что с тобой?
— Где? Я не задаю себе такого вопроса. Что со мной? Я в порядке, Дина, я вывел народ из Египта, а ты с Ильей проведешь людей через Синай.
— Я с Ильей…
— Не пугайся в мыслях своих.
— Я виновата перед тобой, Илюша…
— Не более, чем любой человек перед любым другим, Дина.
— Ты знаешь?..
— Конечно.
— Как? Где ты?
— Дина, ты задаешь этот вопрос вторично. Правильно ли спрашивать, где свет? Где тьма? Где разум? Если ты хочешь знать, скажу: я видел вас всегда. Если ты спросишь — когда именно, то не получишь ответа, потому что «когда» имеет не больше смысла, чем «где».
— Ты меня поражаешь, Илья… Ты другой.
— Дина, я и не подозревал, что в тебе столько предрассудков.
— Во мне? Я…
— Именно в тебе. Попав в аналогичную ситуацию, Йосеф нашел и нужные слова, и нужные мысли. А ты мечешься — мне даже уследить за тобой трудно.
— Я ничего не понимаю, Илюша, объясни. Замечательно, что ты жив и…
— Почему ты решила, что я жив?
— Но…
— Дина, я умер в тот момент, когда тело мое перешло к Йосефу. Я — единственный среди миллиардов людей — не вернусь к жизни, когда настанет час воскрешения. Таков мой удел, и не спрашивай меня, нравится ли мне это. Не спрашивай меня, хорошо ли это. Не спрашивай вообще ни о чем, потому что на большинство вопросов я не смогу ответить.