И.Д.К. проследил мировую линию Земли, будто пальцем провел по пыльной поверхности четырехмерия — планета уже многие миллиарды лет плыла в одиночестве, безжизненная, как памятник ушедшей цивилизации. И.Д.К. поискал взглядом другие планеты, где после Исхода обосновались люди Кода — в обычном пространстве-времени эти планеты располагались в разных галактиках, разделенные такими провалами космической пустоты, что, казалось, никакая связь между ними была невозможна.
— Йосеф, — сказал И. Д. К., он хотел быть услышанным всеми, и все услышали его. — Йосеф, мы можем создать Тору и Код для мира, который придет вслед. Те, кто создал Тору и Код для нас, ушли с тем миром, что погиб в коконе тридцать миллиардов лет назад. Они изменили для нас этот мир, а теперь мы должны изменить мир, который возникнет из нового кокона.
— Тебе виднее, — скептически отозвался Йосеф. Он стоял на холме Стены на Саграбале почти миллиард лет назад и ощущал последнее мгновение Вселенной таким, каким воспринимал его И. Д. К. — Тебе виднее, — повторил Йосеф. — Мы можем это сделать. Но должны ли?
— Должны, — отозвался Мессия, так и не решившийся выглянуть в материальный мир.
— Должны, — твердо сказал Муса, стоявший в Мекке седьмого века христианской эры над могилой своего сына Мухаммада — он возвращался в этот город и это время все чаще.
— Должны, — сказал Хаим и, взяв за руку Андрея — через несколько столетий, — оказался в той же точке пространства-времени, что И. Д. К. Они находились в одной-единственной точке, сохранившейся от материальной Вселенной, и это обстоятельство не доставляло им ни малейшего неудобства.
И.Д.К. стоял на Вершине мира и впервые ощущал, наконец, свою настоящую и неискаженную суть. И.Д.К. ощущал сейчас все прочие свои сути и не удивлялся тому, что в одной из них он был коллективным разумом на планете в звездной системе, затерянной в эллиптической галактике, удаленной от Земли на расстояние полутора миллиардов парсек. И еще И. Д. К. ощутил одну из своих сутей, в которой был иррациональным ужасом, охватившим жителей средневековой Европы, когда на города обрушилась эпидемия чумы, унесшая сотни тысяч жизней. Эта эпидемия — ее возникновение и развитие — тоже были частью чьей-то личности, возможно, даже одного из тех, кто погиб тогда от страшной болезни — так казалось И. Д. К., так могло быть, и это был наверняка не первый случай, когда человек погибал, убивая себя сам и не подозревая об этом, как на протяжении множества веков никто из людей Кода не подозревал о тех конкретных материальных и нематериальных измерениях, которыми был сам.