И.Д.К. оставил вопрос без ответа, понимая, что немало аналогичных вопросов придется задать себе прежде, чем он разберет одну за другой все сотни тысяч сущностей. Сколько на это нужно времени? Что за это время произойдет с Диной и Йосефом?
Мгновенная, кинжально острая тоска ворвалась в его мысли, он увидел перед собой лицо Дины на фоне картины, изображавшей сосновый лес, политый солнечным светом будто тягучим золотистым соусом. Картина (Шишкин? Левитан?) висела в гостиной квартиры Мессии, и тогда он не обратил на нее внимания, не до картины было, а сейчас все вспомнилось фотографически четко: ямочка на подбородке у Дины и поваленное дерево на картине.
Вернись, — сказал он себе. — Если травить себя воспоминаниями (теперь он знал, насколько они могли быть не просто реальны, но даже более полны, чем действительность, которую воспоминания отображали), то на знакомство с сотнями тысяч душ уйдет слишком много времени.
Мальчишка, умерший в Междуречье, был трех лет от роду, и в мыслях его не осталось ничего, кроме голода, солнца и матери, казавшейся ему то ласковым облаком, то жестокой бурей. Он не мог вспомнить своего имени, с большим трудом остановились на Гафру, хотя И. Д. К. не мог ручаться, что правильно понял мысль этого мальчишки.
Он заполнял свою память слоями, укладывая имена методично, передвигая их с места на место, чтобы освободить удобный уголок для какого-нибудь очень уж замысловатого имени. Процедура эта, подобная перекладыванию больших и не очень удобных для переноски коробок, не мешала посторонним мыслям, и постепенно он перестал думать о том, что делает, сосредотачиваясь лишь в тех случаях, когда попадалась личность уникальная вне зависимости от имени; так получилось, когда он «добрел» до сибирского шамана, который в третьем тысячелетии до новой эры вознамерился объединить всех богов в одном, сверхвеликом и мудром, но так и не стал основателем монотеизма, потому что был убит молнией — факт сам по себе удивительный, заставивший шамана и здесь, вот уже больше трех тысяч лет, рассуждать на тему о роли случайности в создании закономерностей.
Что, в сущности, представляли собой его недра? И.Д.К. выяснил это достаточно легко — спросил сам себя и удовлетворился ответом, всплывшим из подсознания. Чистый песок — двуокись кремния, ничего нематериального и извращенного физически. Но песок этот, сродни позолоте апшеронских пляжей, был будто опутан длинными переплетениями тончайших мономолекулярных нитей. Структуру нитей — наверняка сложную — он так и не осознал, сколько ни вызывал ответ из собственного подсознания. Однако именно эти нити и содержали информацию о рождении, жизни и смерти сотен тысяч жителей Земли. Несколько вопросов также оставались безответными. В третьем тысячелетии до новой эры на Земле жило и умерло гораздо больше людей, чем он насчитал. Куда делась эта информация, если принять в качестве рабочей гипотезу о неуничтожимости человеческой личности?