– Свободен, – за моей послышался знакомый голос.
Хозяин автопроката с недоумением уставился на Марка, стоявшего за моей спиной:
– Не понял, – пробурчал он.
– Я сказал, что ты свободен. Пошел вон.
Мужичок выругался себе под нос, но удалился, бросив в мою сторону презрительный взгляд.
– Чем я так ему не угодила? – растерянно произнесла я.
– Пойдем отсюда, – Марк приобнял меня за плечо, – Я уже заправил полный бак, да и места у меня побольше, чем в этих развалюхах.
Дорога заняла у нас пять дней. Как и было запланировано, мы тронулись поздно ночью. Марк и я на моей машине, а Геннадий сел за руль Паджеро Марка. Я дремала на пассажирском сидении. Оба водителя предварительно выспались днем.
Я радовалась, что почти треть пути мы проехали успешно и практически без остановок. Но уже к обеду следующего дня у нас возникли непредвиденные обстоятельства. Младшая дочь Геннадия почувствовала острое недомогание. У девочки жутко разболелся живот, началась рвота и поднялась высокая температура.
Практически на половине пути нам пришлось свернуть в ближайший населенный пункт в поисках какого-нибудь медицинского учреждения. Город оказался не маленьким, но будто окутанный сонной поволокой, почти не подавал признаков жизни. Оксана была в отчаянии, но старалась держаться и не подавать виду, что проклинает наше мероприятие. Геннадий выглядел мрачным. Я с трудом сдерживала раздражение. Глядя на страдания девочки, я в красках представляла, что и с моей доченькой может происходить, что-то похожее, а я не в силах ей помочь. Поэтому, все что задерживало нас, приводило меня в бешенство. Одному Марку удавалась сохранять полное спокойствие и хладнокровие. Он заходил в поликлиники и аптеки в надежде найти медика. Было уже пять часов вечера и почти все учреждения были закрыты.
Марк в мягкой форме доносил до Геннадия мое недовольство и ровно так же спокойно уверял меня в необходимости подлечить ребенка. Умом я понимала, что девочке нужна помощь, но все равно сгорала от досады.
В конце концов нам повезло. Дверь одного из дежурных медпунктов оказалась открытой. Марк быстро взбодрил скучающих медсестер. Через двадцать минут ребенку поставили капельницу: мера необходимая, в связи с сильным обезвоживанием.
Я, оставаясь безучастной к суматохе, устроенной вокруг больного ребенка, сидела в машине. Даже увещевания Марка о скорейшем продолжении пути не сильно трогали меня, несмотря на то, что он порой сжимал мои дрожащие ладони в своих теплых руках, пытаясь успокоить. Хотя, что уж там говорить, я понимала, что все могло быть намного хуже. Меня охватывал ужас при мысли, что Марк мог бы и не поехать с нами. Не говоря уже о том, что он взял на себя принятие ответственных решений и выполнял роль рефери между мной и семейством Геннадия, он мог вести машину много часов подряд. Я поняла, что мне в моем состоянии это оказалось бы не под силу. И без того у меня постоянно затекало тело, приходилось искать удобное положение. Из героини-одиночки я вдруг превратилась в капризного ребенка, постоянно чувствующего дискомфорт и выражающего недовольство. Я, конечно, осекала сама себя, но в тяжелейшие моменты лучше всего получалось успокоиться лишь глядя на сильного, спокойного и уравновешенного Марка. На протяжении всего пути я украдкой любовалась его мужественным профилем и крепкими, невероятно притягательными руками, сжимающими руль моего авто.