Для меня этот срок был равносилен пожизненному заключению. Тринадцать лет! Годы, которые должны были стать лучшими в моей жизни. А может быть, я уже исчерпала свой лимит счастья к своим двадцати годам, думала я, лёжа на жёсткой койке в камере предварительного заключения. Может быть, я слишком упивалась тщеславием, властью, успехом? Слишком упивалась собой и теперь буду за всё это жестоко наказана? Но, собственно, кому было плохо от того, что я была так счастлива? Я ни разу не перешла никому дорогу, не пакостила и не строила козней. Наоборот, была отзывчива к просьбам людей, поддерживала коллег, а в последние месяцы, получив хорошую прибавку к жалованью, помогала родственникам материально, в конце концов, изо всех сил пыталась скрасить жизнь замечательного человека – Павла Боя. Я пыталась успокоить себя, размышляя о том, что большинство людей за всю жизнь не испытывают того калейдоскопа эмоций, который получила я за свой недолгий век. Да, я уже смотрела на свою жизнь как на трагично завершившуюся сказку о прекрасной принцессе. Впереди тринадцать лет колонии строгого режима, которые будут тянуться целую вечность, а когда эта вечность закончится, я выйду из тюрьмы тридцатитрехлетней женщиной, у которой за спиной не будет ничего, кроме горького тюремного опыта и пары-тройки хронических заболеваний. Никто не вспомнит, какой умницей и красавицей была Рита Рассказова тринадцать лет назад, да и я сама вряд ли вспомню. Тринадцать лет – это вся моя сознательная жизнь – с того дня, когда я пошла в первый класс, и до той злополучной аварии. А лично для себя я неоднократно отмечала, что настоящая яркая жизнь началась только два года назад, с поступления на вожделенный факультет журналистики и выхода на работу – в редакцию лучшего модного журнала города. Конечно, в мыслях у меня было и создание семьи, и рождение детей, но я шутя говорила себе, что этому я посвящу свою «следующую» жизнь, лет через пять, когда прежняя мне надоест. Я ощущала себя кошкой с множеством жизней и множеством вариантов того, как можно их прожить. С такими темпами, как у меня, на каждую жизнь мне хватило бы лет пять-семь, и таким образом я бы уложилась в биологический срок, отведённый обычному человеку. Размышляя так, я дивилась, как бездарно некоторые люди проживают всего одну-единственную жизнь, не пытаясь её приумножить и приукрасить. Теперь же мне предстояло долгое существование в заточении, полное страданий и сожалений, вдали от всего, чем я дорожила, мне была уготована жизнь, которую я никак не планировала проживать.