— Юнус Алекперович! — ахнул Кирилл, едва взглянув на входящего в кабинет Гасанова. — Вам не сюда, вам в приемное надо!
Сказать, что пациент выглядел нехорошо, означало не сказать ничего. Более уместным было бы выражение «краше в гроб кладут». Бледный, на лбу испарина, губы синие, руки подрагивают, ноги еле ходят. С одной стороны сын под руку поддерживает, а с другой — какая-то незнакомая Кириллу восточная женщина средних лет, наверное, дочь или невестка.
— В приемное потом, — тихо сказал Гасанов. — Успеется. Сначала хочу с вами поговорить.
Усадив его на кушетку, женщина вышла из кабинета, а сын остался — сел рядом с отцом, не давая ему завалиться на бок.
— «Скорую» надо было вызывать! — строго сказал сыну Кирилл.
— «Скорая» неизвестно куда увезет, — ответил сын. — Они в последнее время какие-то дурные стали, везут туда, куда им начальство скажет. Не договоришься, на все один ответ: «у нас инструкция». А отец привык здесь лечиться, он здесь всех знает и его все знают. Да и разве моя машина хуже «скорой»? Шевроле персональной сборки.
Внедорожники Шевроле Тахо собирались на одном из местных автозаводов. Желающие расстаться с энной суммой денег, могли лично наблюдать за сборкой автомобиля, который им предстояло купить. Эта неофициальная услуга называлась «персональной сборкой».
— «Скорая» вашего папу на носилках бы транспортировала, а не пешком, — заметил Кирилл, щупая пульс пациента.
— Организуем! — пообещал сын и умолк под строгим взглядом отца.
Обычно врачи сначала расспрашивают пациентов, а затем уже приступают к осмотру. Кирилл поступал иначе — сначала устраивал общий осмотр — оценивал пульс, измерял давление, выслушивал легкие и сердце, щупал живот, смотрел нет ли отеков на ногах — и лишь затем переходил к расспросам. Этому его научил один доцент во время переподготовки в кардиологи.
— Пациенты зомбируют нас своими жалобами, — говорил доцент. — Мы идем на поводу у их жалоб и потому совершаем диагностические ошибки. Сначала нужно осмотреть пациента, составить общее представление о его состоянии, а потом уже слушать жалобы.
Когда Кирилл надавил рукой на живот, пациент вздрогнул.
— Болит? — спросил Кирилл.
— Здесь болит, — Гасанов положил руку на середину груди. — А там — так, пустяки, у меня же колит хронический.
— Очень острое кушает, — пожаловался сын. — Без перца и чеснока за стол не садится.
— Мне без перца еда в рот не лезет! — ответил Гасанов. — Доживешь до моих лет — поймешь.
Закончив осмотр, Кирилл вызвал по телефону «пианистку» (так здесь называли снимающих кардиограмму медсестер) и пока та шла, выслушал жалобы пациента. Собственно, жалоба была всего одна — ночью возникла сильная жгучая боль в груди, отдававшая в живот. Домашние хотели вызвать «скорую», но Гасанов запретил — проглотил несколько таблеток и попросил оставить его а покое. К утру ему стало лучше, но сын все-таки настоял на том, чтобы показаться врачу и привез отца в поликлинику Кардиоцентра к Кириллу Мартыновичу (Гасанов лечился только у мужчин, поскольку женщинам он не доверял, и предпочитал иметь дело не с обычными врачами, а с кандидатами или докторами наук).