На кардиограмме данных за острый инфаркт не было, но, тем не менее, Кирилл настоятельно предложил Гасанову госпитализироваться. Настоятельно, то есть — не формально, для галочки, а с уговорами и объяснениями. Но упрямый старик стоял на своем — если был бы инфаркт, тогда бы я согласился, а раз инфаркта нет, лучше дома отлежусь. На всякий случай, чтобы подстраховаться от возможных неприятностей, Кирилл пригласил в свой кабинет заведующую отделением. Та явилась раздраженная — ну что вы меня дергаете?! — отчитала Гасанова за несознательность, постращала последствиями, но тоже ничего не добилась. Осматривать Гасанова она не стала, удовлетворилась рапортом Кирилла и показанной кардиограммой. Кирилл записал в амбулаторную карту Гасанова осмотр, который завершался фразой: «в присутствии заведующей консультативно-поликлиническим отделением Письмѐнной М. Г. пациенту трехкратно предлагалась экстренная госпитализация, от которой он категорически отказался; тяжесть состояния и необходимость стационарного лечения разъяснены».
Сначала под этим подписался Гасанов, затем — Кирилл, а после и заведующая поставила подпись, заверяя отказ. Когда она ушла к себе, Кирилл написал поверх своей записи: «Совместный осмотр с зав. отделением Письмѐнной М. Г.». Так ему было спокойнее, уж очень нехорошо выглядел пациент.
— Если передумаете, то вызывайте «скорую»! — предупредил Кирилл на прощанье.
С носилками Гасанов-младший заморачиваться не стал, организовал транспортировку отца до машины на каталке. Но предварительно выкинул фортель — попытался «отблагодарить за беспокойство» на глазах у медсестры, которой Кирилл не доверял. Пришлось вернуть засунутые в карман халата купюры со словами: «это совершенно лишнее». «Оно и к лучшему, — подумал Кирилл, никогда не отказывавшийся от материального выражения благодарности. — Не тот случай…».
Если пациент, нуждающийся в экстренной госпитализации, отказывается от нее, то просто так отпускать его домой нельзя — нужно передать вызов участковому терапевту. Такие вызовы, поступившие не от пациентов или их родственников, а из медицинских учреждений, называются «активами». Кирилл дал поручение старшей медсестре, которая передавала активы по назначению и регистрировала их в особом журнале, и забыл о Гасанове, поскольку и без него дел хватало. Это Пушкин считал ноябрь скучной порой, а врачам в ноябре скучать не приходится, поскольку начинается пора респираторных инфекций, а на их фоне обостряются хронические болячки.
Сын Гасанова явился на следующей неделе. Один, без отца. Выглядел он как-то странно — был небрит и смотрел исподлобья. Повел себя тоже странно — вошел без традиционного: «можно, доктор?» и не поздоровался, а молча подошел к сидевшему за столом Кириллу и начал сверлить его глазами. «Обкуренный? — обеспокоенно подумал Кирилл, вглядываясь в глаза Гасанова-младшего. — Или что другое?». Глаза были узкими, темно-карими, да еще и стоял Гасанов боком к окну, так что оценить состояние зрачков Кириллу не удалось. Но и без этого было видно, что человек в неадеквате.