.
Что это было — cтон? Или протест против чувства, которое все чаще закрадывалось в душу: а не бессмысленны ли его усилия перед лицом того страшного факта, что на полях сражений льется кровь, а в фашистских концентрационных лагерях миллионы невинных людей умирают в душегубках ужасной смертью? И все же его слова дышат надеждой, что кошмару скоро придет конец.
В понедельник 7 мая 1945 года, около полудня, в больнице узнали: война окончена. Один из белых пациентов, взявший с собой в больницу радиоприемник, вне себя от радости, поспешил всем сообщить счастливую весть, только что переданную леопольдвильской радиостанцией Бельгийского Конго: в Европе на суше и на воде прекращены военные действия.
Даже радостная весть не могла нарушить установленный распорядок в больнице. «Только вечером прихожу я наконец в себя и стараюсь представить, что означает для Eвропы конец этой вражды и какие чувства испытывает множество людей, когда впервые за несколько лет они могут, ложась спать, не бояться, что их ночью разбудят бомбы»>{39}.
Война окончена. В Европе. Но она по-прежнему бушует в Азии. Впрочем, и здесь намечается поворот событий. И здесь война не продлится долго.
Какое облегчение! Больница, хотя и «усохшая» до предела, все же пережила войну. Все заботы, лишения остались позади. Теперь дела могут и должны пойти на поправку. Так думал Швейцер.
Мирная жизнь сразу же ошарашила обитателей колонии невероятным ростом цен. За все товары приходилось теперь платить больше чуть ли не вчетверо. Население, и без того имевшее лишь минимум необходимого для жизни, стало нищать быстрее прежнего. Разумеется, возросли и тарифы морских перевозок, пассажирских и грузовых. Но еще хуже было то, что у многочисленных друзей африканского предприятия Швейцера в разных странах теперь появились другие серьезные заботы и они уже не могли помогать больнице в Ламбарене. И в Европе тоже после войны началось всеобщее обнищание. Даже в странах, которые не принимали прямого участия в войне, ощущался дефицит товаров. Разрушенные города, запустение, голод, болезни и массовая нищета — вот какое наследие оставила война. Кто станет в этих условиях проявлять интерес к гуманистической деятельности врача и философа Швейцера в девственном лесу?
Швейцер уже не надеялся на чью-либо помощь в эти послевоенные месяцы, одно лишь отчаянное мужество спасало его. Скорбное мужество — он теперь почти уже не верил в силу своего примера. В одном из своих отчетов Швейцер писал: «Чрезвычайно мрачным рисуется и будущее нашей больницы. Начинаешь сомневаться, сможет ли дальше развиваться наше дело в условиях огромного повсеместного обеднения, полную картину которого нам пока еще трудно себе и представить»