.
Положение в больнице становилось все серьезнее. И именно сейчас суждено было случиться тому, чего Швейцер опасался на протяжении всех лет, пока шла война. В сухой период 1944 года выпало сравнительно много осадков, и поэтому нельзя было выжечь лес для посадки бананов и маниока, а следовательно, осенью 1945 года не было и урожая. Голод костлявой рукой вновь схватил за горло жителей здешнего края, самый жестокий голод за много лет. Война истощила ресурсы колонии. Не было никакой надежды доставать для больницы продукты из ближайших селений.
В этой удручающей ситуации, когда беспрестанно приходилось метаться в поисках выхода, произошли события, исполненные для гуманиста Швейцера двойного символического значения. Обстоятельства первого малоизвестны, лишь много позже Швейцер поведал о нем нескольким близким друзьям. При растущем дефиците лекарств врачебная работа превратилась в муку, а главное — в бессмыслицу. Снова надо было принять решение, которого все страшились. В ту пору в больнице лежала роженица, она была чуть ли не в коматозном состоянии и никак не могла произвести на свет своего ребенка. Вооруженные самыми примитивными средствами, врачи при помощи своих ассистентов решились на хирургическое вмешательство. Они работали с величайшим напряжением всю ночь, беспрерывно ставили роженице компрессы, стимулирующие сердечную деятельность. И невозможное свершилось. Мать выжила. И ребенок, новый гражданин мира, пусть и обреченный никогда не узнать грамоты, тоже появился на свет. При всей скудости медицинских средств в этом забытом богом, глухом уголке земли удалось вырвать у смерти хоть одну жизнь! Одну-единственную. Однако для людей, изнемогавших под бременем бесчисленных забот, несмотря на всю усталость и страх за жизнь матери и ребенка, это был триумф, истинный триумф человечности. Кто измерит счастье врача, которому удалось спасти человеческую жизнь? И тут же пришла чудовищная весть, что в тот же самый день, 6 августа, и в тот же самый час, когда врачи в Ламбарене боролись за жизнь женщины и ее новорожденного младенца, в другом конце мира была сброшена бомба, которая стерла с лица земли целый город и за какую-то секунду убила десятки тысяч людей.
Не скорбь подавила все чувства в душах людей, трудившихся в простых деревянных бараках больницы, нет, то было сознание бессмысленности всех усилий. Что чувствовал, как вел себя Швейцер в те дни, мы не знаем. Рассказы очевидцев передают лишь общее настроение врачей и их помощников. Трудности, которые переживала больница, казалось, было невозможно преодолеть, и все сотрудники решили: выход один — сдаться!