В своем строго историческом понимании проблематики жизнеописаний Христа он исходил из того факта, что Иисус «жил в мире эсхатологических мессианских представлений эпохи позднего иудаизма»>{12}, поэтому Швейцер объяснял его решения и поступки «не обычными психологическими моментами, а исключительно мотивами, связанными с его эсхатологическими ожиданиями». Это доказательство эсхатологической обусловленности учения Христа, пишет Швейцер, явилось «тяжким ударом для свободомыслящего протестантства». Из всех этих исследований Швейцер сделал вывод о том, что «сущность религии заключена в этике»...
Эта книга явилась одним из самых значительных трудов Швейцера-теолога. Разумеется, Швейцер был поражен ожесточенностью споров, которые разгорелись среди теологов сразу же после появления этой книги и не утихали в течение многих лет...
Швейцер утверждал, что «в Новом завете содержатся тексты, которые вопреки их ценному и милому нашим сердцам содержанию не являются подлинными», а также что «во времена раннего христианства неправомерно распространяли разного рода писания от имени апостолов, считая, что это умножит престиж высказываемых в них идей».
И вот Швейцер в самом начале нынешнего века приходит к горестному выводу: «Сегодня христианство оказалось в таком положении, что лишь ценой тяжелой борьбы сможет осуществить многократно упущенное открытое разъяснение исторической истины».
1 октября 1903 года церковное начальство назначило Альберта Швейцера директором фонда св. Фомы с ежегодным окладом в размере 2000 марок; предоставили ему также прекрасную квартиру.
Швейцер как-то на протяжении четырех месяцев после смерти директора фонда Эриксона уже исполнял директорские обязанности. Теперь же преемника Эриксона, профессора Густава Анриха, отозвали в Тюбинген читать лекции по истории церкви, а Швейцера назначили на его место. Непосредственное исполнение директорских обязанностей обременяло его немногим больше, чем служба проповедника при церкви св. Николая, которую, кстати, он продолжал совмещать с директорством, но все же различные функции, связанные с пребыванием на этом посту, отнимали у него довольно много времени. И тем не менее даже директорство не отразилось на осуществлении личных планов Швейцера. Он неукоснительно продолжал работать над своими рукописями. Более того, он даже оставил себе для этой работы наряду с предоставленной ему квартирой комнатку, которую снимал в бытность свою студентом.
Всякий раз, когда появлялась возможность, Швейцер уезжал в Париж. В период своей службы помощником священника он ежегодно весной и осенью проводил в Париже несколько недель в обществе Видора. Весной 1902 года Швейцер в очередной раз приехал в Париж. Видор, посетовав на то, что «на французском языке изданы лишь чисто описательные труды, но нет ни одного введения в искусство Баха», стал уговаривать Швейцера написать во время осенних каникул статью о природе искусства Баха для студентов Парижской консерватории. Идея эта пришлась Швейцеру по душе. К тому времени он уже был приглашен на место органиста баховского хора при церкви св. Вильгельма в Страсбурге. Швейцера чрезвычайно занимали теоретические и практические проблемы, связанные с его исполнительской деятельностью.