Верный своему обычному методу работы, Швейцер собрал воедино все, что когда-либо писалось по органостроению, и, опираясь на собственный исполнительский опыт, дал исторический очерк развития этого искусства с оценкой достигнутых успехов.
Хотя эта работа Швейцера и не получила широкого распространения, однако, ознакомившись с ней, специалисты-органостроители возликовали, чего нельзя сказать о владельцах фабрик, изготавливающих органы. Так или иначе, но работа Швейцера создала основы для дальнейшего развития органного дела; специалисты нашли в ней способы наилучшего сохранения старых органов и изготовления новых, более совершенных инструментов.
Поскольку Швейцер напряженно трудился сразу на многих поприщах, время пролетало для него необыкновенно быстро. Постепенно приближался рубеж, который он в свое время установил для себя, т. е. тот момент, когда он должен будет непосредственно посвятить себя служению человеку и помогать всем, нуждающимся в помощи. И если друзья и родные, знавшие о решении Швейцера, принятом в юности, были склонны рассматривать его как некую филантропическую мечту и потому не принимали всерьез, то очень скоро им пришлось убедиться, что они глубоко заблуждались.
Швейцер был последователен всегда и во всем. Поначалу, правда, казалось, будто он намерен сочетать занятия искусством и научную работу с деятельной помощью нуждающимся. Много раз еще во времена студенчества он предлагал свою помощь разным организациям и учреждениям. В частности, он хотел заняться воспитанием брошенных и беспризорных детей, которых в Эльзасе в ту пору было довольно много. Однако он не встретил должного понимания со стороны соответствующих организаций.
В другой раз он надумал заняться устройством жизни бродяг и заключенных, выпущенных из тюрьмы. Хотя благотворительная деятельность, в частности забота о бедных семьях, и без того входила в круг его обязанностей как помощника пастора церкви св. Николая и, будучи студентом, он сотрудничал в филантропических организациях, например в «Диаконате св. Фомы», все же существовавшие в ту пору формы благотворительности и помощи нуждающимся никоим образом его не удовлетворяли и никак не соответствовали его идеям.
В этом вновь со всей очевидностью проявился свойственный Швейцеру индивидуализм.
Не сама по себе необходимая помощь заброшенным детям отпугивала его — раздражали формы организации этой помощи. Швейцер боялся зависимости от официальных инстанций, к тому же ему было противно равнодушие и недовольство окружающих, особенно представителей так называемого почтенного общества, но больше всего боялся он их лицемерных похвал.