А шанс уцелеть в этой переделке представлялся детективу Берту Клингу ничтожно малым. Прошло семь секунд, удивительным образом слившихся в одно мгновение. Нападающие приближались. В этом районе каждый день кого-то избивали, здесь ни одна живая душа не подошла бы к лежащей на тротуаре окровавленной жертве хотя бы для того, чтобы поздороваться. Через несколько секунд Пит и Эл просто разорвут Клинга на кусочки, насадят их на вертел, изжарят в собственном соку, а потом продадут по восемьдесят центов за полкило. И ни черта он не сможет сделать. Если что-нибудь не придумает.
Ничего толкового в голову не приходило. Ни одной умной мысли.
Подумалось только, что нельзя махать револьвером, когда рука, в которой ты его держишь, находится в пределах досягаемости измазанного жиром вертела, принадлежащего брату преступника.
Револьвер валялся на полу – далеко, не достанешь.
(Восемь секунд.)
Вертела за прилавком, их тоже не схватишь.
(Девять секунд.)
Пит находился прямо перед ним, готовясь нанести удар, который бы сорвал Клингу голову с плеч, отправив ее прямиком в сточную канаву на улице. Эл, стиснув кулаки, заходил справа.
Надо вырваться. Должно получиться! Должно!
Стиснув зубы, он рванулся к Питу, а потом резко повернул направо, к быстро приближавшемуся Элу и врезал ему левой под дых. Нагнувшись, чтобы уйти от удара Пита, он придвинулся к скорчившемуся Элу и обрушил кулак ему на затылок. Повар упал навзничь, распростершись на усыпанном опилками полу.
«Один готов», – подумал Берт и повернулся ко второму противнику. Пит как раз нанес ему сокрушительный удар в грудь. Слава Всевышнему, сломанное ребро было с другого бока – хоть какая-то радость. Удар отшвырнул детектива на прилавок, заставив скорчиться от боли. Клинг попытался двинуть Пита коленом между ног, но тот, привычный к подлым приемам уличной драки, ловко увернулся, одновременно двинув противника кулаком по скуле. Ощущения были такие, словно Берту заехали по лицу деревянной колотушкой.
«Он меня убьет», – мелькнула отчаянная мысль.
– Твой брат мертв! – неожиданно для самого себя выпалил Клинг. Прекрасная мысль, пришедшая ему в голову в первый раз за всю неделю.
Услышав эти слова, Пит застыл как вкопанный с занесенным кулаком. Этот удар мог в тридцать секунд положить конец схватке – еще мгновение и Брайс разнес бы Берту переносицу или трахею. Пит резко повернулся, чтобы кинуть взгляд на брата, который неподвижно валялся в опилках на полу. Клинг знал, что надо ковать железо, пока оно горячо. Он и не подумал снова ударить Пита, он даже не двинул его ногой, прекрасно понимая, что любая попытка превзойти негодяя в рукопашной закончится для него, Берта, моргом. Клинг изо всех сил прыгнул к своему револьверу в углу закусочной, схватил его левой рукой, перекатился, сел, положил палец на спусковой крючок и направил оружие на Пита, который как раз повернулся к нему. С непривычки держать револьвер в левой руке было неудобно.