Все было кончено. Так, по крайней мере, казалось Карелле.
Когда он приехал домой, дети уже спали. В тиши гостиной он обнял жену, одетую в длинное нарядное белое платье, в котором отражались цветные огоньки рождественской елки, и впервые за день почувствовал, как спадает напряжение. В четверть второго ночи зазвонил телефон. Карелла поспешил на кухню. Он снял трубку после третьего звонка, искренне надеясь, что телефон не успел перебудить детей.
– Алло, – отрывисто произнес он.
– Стив?
Карелла тотчас узнал голос лейтенанта.
– Да, Пит.
– Мне только что звонили из «Калькутты», – промолвил Бернс.
– Ну и?..
– Ральф Корвин повесился. Прямо у себя в камере. Говорят, это случилось в первом часу. Наверное, как раз, когда мы в участке снимали показания с Флетчера с его чистосердечным признанием.
Карелла молчал.
– Стив?
– Да, Пит.
– Ладно, ничего, – буркнул Бернс и дал отбой.
Несколько секунд Карелла стоял, сжимая в руках телефонную трубку, из которой доносились короткие гудки. Повесив ее, он заглянул в гостиную, где лучились теплым светом огоньки на елке. Стив подумал о наркомане, который в отчаянии лишил себя жизни, так и не узнав, что невиновен в смерти другого человека. Наступило Рождество.
Порой Карелле казалось, что во всем происходящем нет ни капельки смысла.