— Из Латинской.
— О-о-о! Слыхала, слыхала... Был один у меня знакомец, при царе Борисе ещё, как бишь его... Джакомо, Джанимо... эх, не упомню уж. Но ликом пригож — чернобров, зеленоглаз, нос с горбом... помню, да... нежен был да мягок. — Бабка облизнулась. — Ладно, а что ж ты в Боброцске делал?
— В соседней деревне сгорела церковь вместе с попом, я приехал посмотреть, не дело ли это рук колдуна.
— Это в Берёзовке-то? Ага, знаю. А если дело рук колдуна, то что?
— Взял бы его, судил и казнил.
— Казнил? Отчего? А служба как же? — усмехнулась бабка.
— Оттого, что все согласные должны через Сергиев монастырь пройти, покаяться, послушание отбыть. А те, что церкви жгут, уж не покаются, в веру Христову не обернутся.
Старуха перестала помешивать и села у стола в задумчивости.
— Стало быть, столкнёшься ты с колдуном, если найдёшь его в Берёзовке? — Она пытливо заглянула узнику в глаза.
— Да.
— Вот как... — Бабка взяла со стола плошку с хреном, повертела её в руках, понюхала — скривилась. — Что за хрен нынче стали делать, никакого духа в нём нет...
Карга посидела ещё какое-то время и, решившись, продолжила:
— Ладно, соколик, видно, твоё счастье, отпущу я тебя.
Воронцов вздохнул с облегчением.
— Потому отпускаю, что враг у нас общий — тот, кто спалил попа в Берёзовке.
— Так стало быть, есть колдун?
— Есть-есть, и он мне поперёк горла.
* Шесток печи — полка перед аркой горнила.
После веселого застолья собирались бестолково. Николай с Фёдором пихали и поливали успевшего захмелеть Евсейку, казаки, похватавши сабли, ещё не раз бегали в хаты то за бронями, то за шапками.
Однако ж через четверть часа десяток казаков и телега с гостями выдвинулись-таки в поля.
Дорогой слушали Антипа.
— ...из воздуха! — стращал, выпучив глаза, староста. — И спрашивает дочку! Мол, скажешь про дочку, так помогу поля убрать. И серп откуда ни возьмись в руке! А серп бурый, как в крови!
— А она что в ответ? — спросил Николай.
— А что ей отвечать? У Семёновны-то сыновья! Да и тех уж три года как в солдаты забрили. Завопила да бегом в село.
— Так, а остальные?
— Остальные тоже подхватились на телеги и до дому. Но без зерна! Понимаешь ты? Без зерна!
— Понимаю, понимаю.
— Эх, да что вы, солдаты, в этом можете понять? Вам харчи в котелках подносят, самим не надо добывать.
— Ладно-ладно, и я не в мундире родился. Скажи лучше, баба эта ещё с кем-нибудь говорила?
— Нет.
— А тронула кого?
— Нет.
— А сам ты туда ездил?
— Куда уж мне?! Я к вам!
— Ну, добро, всё верно сделал.
Антип-то правильно поступил, а что ему, Николаю, предпринять, вот вопрос. Понятно, что полудница к бабам в полях приходила, но зачем? И что с ней делать? Да и можно ли с ней что-то сделать, кроме как уговорить? Ответов Николай не знал.