— Н-не имею чести...
— Экий ты несговорчивый, всё не веришь, а поверить надо бы.
Она отвернулась и пошла зачем-то к стене.
Сейчас... Воронцов склонил голову от сердитого наблюдателя и обратился к своему дару. Тот откликнулся мгновенно и, несмотря на головную боль, зазвучал внутри чисто. Георгий зашептал слова огненного кольца, того, что не смог прочитать в полях, и, хотя нет здесь сухих колосьев, всё равно должно было полыхнуть изрядно. Руки его наполнились жаром, он приготовился...
Удар по уху! Резкий свист! Ещё удар, и кляп уж тычут в рот. Не успел, не успел! Снова ударили по голове, и Георгий потерял сознание.
Очнулся рывком, от какой-то едкой дряни, которую ему поднесли к носу и увидел улыбающуюся бабку.
Молча просунула она между его связанных ног верёвку и туго перетянула бедро. Обернулась к столу, взяла топор.
— Стало быть, ворожбу знаешь... а что ж не веришь?
— Я верю, верю! — взвыл Воронцов. — Я ищу ведьм! Колдунов и прочих в диковинных делах искусников!
— Зачем? — Топорик вертелся, тревожился в траченой старческими пятнами руке старухи, словно спешил в дело.
— Чтобы предложить им государеву службу.
— Ведьмам служить царю? — Бабка так удивилась, что поначалу застыла. — Кха-хха-кхе, ах-ха-ха, аг-кхар-кха-ха! — Карга затряслась тяжёлым, скрипучим, вымученным смехом, будто бы не смеялась уже лет сто.
Тяжело оперлась она на стол и продолжила вздрагивать, клокотать и кашлять так, что Воронцов уже было понадеялся, что сей же час преставится.
Однако ж не случилось и, отсмеявшись своё, она угомонилась, отложила топорик и отошла попить воды. Лицо её оживилось, на щеках красными болезненными пятнами появился румянец, а глаза приобрели блеск и живость.
— Повеселил ты меня, соколик, угодил старухе. За то я тебя мучить не стану... — Бабка покрутила головой в поиске чего-то. — А вот что, сварю тебе маковый отвар — не так остро почуешь, когда ударю, и обрубок потом меньше болеть будет.
— А зачем же именно я вам нужен? Чем я других лучше?
— Ась? Ты-то лучше, уж конечно. Погоди, ты дальше сказывай, откуда ворожбу знаешь и остальное прочее. — Бабка неопределённо помахала рукой.
— От деда. Верней, от книги его. Все в нашем роду обладали даром. Отец только от него отказался, простой жизнью живёт.
— А дед откуда взял?
— Не знаю, я его только в отрочестве видел. Сам он по крови — венецианец, и отец — тоже, а я уже наполовину русский.
— То-то я чую дух странный, не то русский, не то какой. Это кто ж такой — венецианец? Из какой земли? — спросила бабка, помешивая уже что-то в глиняном горшочке.