— А и здоровы ж вы спаты, татюшкы, — сказал он вместо приветствия. — Эдак и жизнь проспаты можно. — Остриё шашки опасно приблизилось к беззащитному животу Николая.
Из подклети вышел ещё один — совсем молодой казачок, тоже в кольчуге и при оружии, но этот звенел и дребезжал за двоих.
— А ловко, батьку, мы этого пентюха старого сцапалы, — весело заявил он.
— Ни, вин ще нэ старый. В мынулый час в Турэтчине мени б за нього отсыпалы полный кошель серебра, — не согласился седой, глядя на Николая и поглаживая левой рукой усы.
— А нынче?
— Ныне невидомо, яки там цены, колы турок дюже побылы.
— Да-а... Жаль. То бишь не жаль, что турок побылы, а жаль...
— Э, нэ жалься, сынку, нэ по-казачьи це. Як Господь Бог вершить, так и буде. А цього полонянына я до бусурман не став бы везты, — неожиданно заключил старик.
— Пошто?
— Убёг бы вин, ще меня б прырэзав. Ты нэ гляды, що вин смирный, нутро у нього твэрдэ.
— Откуда знаешь?
— А ты поживы з моё — теж дизнаешься.
— А что ж тогда з ным делать?
— А ничого з ным не зробыты, порешить разве.
— Как же так, батьку? — удивился молодой и захлопал ресницами. — Прямо тут?
И сразу стало видно, что казачок боится отнять жизнь, видно, не проливал ещё чужой крови.
— Чому тут? Та и нэ нашего разуму ця справа. Степан вершить буде.
Казачок облегченно улыбнулся.
Всё это время Николай стоял смирно. Он хоть и подумывал сбежать в дом, но больная нога не позволила бы потягаться в прыти со старым воякой, да и изнутри слышался шум и брань.
— Топай, тать, топай в хату.
Внутри уже тоже были казаки, они громко препирались, а некоторые трясли шашками.
— Посекты их!
— Нет, за ноги повесить!
— Дышит вин, нэ, Пэтро?!
— На кол, на кол их!
— Та тише, нэ слышу!
— Спочатку их порубаты!
— А, вот ещё один! Режь его, Архип!
— А ну, умолкнули, бабы базарные! — гаркнул уже седой, но ещё крепкий казак, и все замолчали.
Один из них склонился над распростёртым на полу своим товарищем и слушал грудь. В углу, зажатые тремя чубатыми воинами, стеснились Фёдор и Олег. Демид сидел, прислонившись к стене, и зажимал руками рану в боку; голова его была вся в крови.
— Дышит! Живой!
— Слава богу! — перекрестился старый казак, недавно утихомиривший остальных.
— Перевяжите этого.
— Та для какой потребности, Степан? Ведь ясно, что тати, ведь гасило у того подлюки под рукавом было, вон и Григория твоего он мало не вбыл.
— Для такой, что поперву расспросить их треба. Который тут голова? Архип, кликни старосту.
Казак, пленивший Николая, сдал его с рук и отправился обратно на двор.
— Я среди них главный, капрал гренадерской роты Снегирёвского пехотного полка Николай Тихомиров.