— Теперь уж не сбегёт! — заявил солдат, в два шага догнал неловко семенящую нечисть и взмахнул кистенём.
Фёдор только пробудился и смотрел на происходящее сонно.
— Мерещится мне с устатку или и в самом деле упырь передо мной шевелится? — спросил оторопело и отодвинулся назад.
Позабыв, что отстегнул клинок, он шарил рукой по поясу.
— Он, он поганый, — ответил Николай, вынул из ножен тесак и снёс твари голову.
В стороне Демид потчевал недобитка кистенём — ударит и глядит: шевелится ли, нет ли? Но мертвяк после каждого удара продолжал трепыхаться.
— Тесаком, тесаком башку ему сровняй! Иль багинетом моим дорежь!
Тот так и поступил: выдернул из крыла клинок и ткнул им в тщедушную грудь упыря. Тогда только стервь затихла.
— Пошто так? — спросил Демид, возвращаясь к костру.
— Наше оружие освящено, а гасило твое нет.
— Эвон оно как... А кистенёк мой освятить можно?
Николай присел, стянул сапог и стал осматривать то место, куда цапнул его кромешник.
— Можно, отчего ж нельзя.
— И откуда эта гниль взялась? Ни хутора рядом, ни погоста, — удивился Фёдор, брезгливо отшвырнув ногой тело твари.
— Мыслю, дозор это, — ответил Николай. — И впрямь колдун али колдуница неподалёку, верно идём, стало быть. — Он взял фляжку и начал промывать рану. — Дурень я старый — нашёл, когда шутки шутить. Решил молву людскую проверить, и вот тебе — рану прижечь придётся. Братцы, дровишек расстарайтесь, будьте добреньки.
Демид пошёл за хворостом.
— Как же ты узнал, что эти нападут? —спросил Фёдор. — А нам что же не сказал?.
— Да не знал я, то бишь уверен не был, а потом уж не мог упредить — спугнуть боялся.
— Паря-то спит и виденья видит. Разбудить, что ли?
— Не надо, пусть отдыхает.
— А с этими что делать? Закопаем?
— Теперь-то уж не поднимутся, а утро придёт — в прах обратятся.
Подкинули в костер веток, Николай вновь достал из-за пазухи короткий толстый нож и положил в угли. Багинетом же очистил от коры ветку и приготовился к тяжкому испытанию.
— Сам прижмёшь или подсобить? — спросил Фёдор.
— Смогну и сам, да себя костерить на чём свет стоит — зазорно.
Все трое усмехнулись.
— Ну так давай, меня словцом пригрей, — вызвался Демид.
— Добро. Но смотри, не отпускай, пока не произнесешь: «Господи, благослови раба твоего Николая». Да говори с толком.
— Добро.
Демид с интересом посмотрел на краснеющий в углях нож, затем взялся за горячую рукоять. Раненый закусил очищенную щепку и кивнул в ответ на вопросительный взгляд. Уверенно и быстро солдат прижал красный металл к ране — зашипело, запахло, Николай захрипел, однако ногу не отдёрнул.