Внутри татарское поселение напоминало большой хутор, в котором хозяйственные постройки, инвентарь и чумазая детвора, всё было общим.
— Сюда, сюда, дорогие гости, — радушно направлял Арслан, двигаясь по двору верхом.
Назади, в стороне от амбаров и огородов, в окружении низеньких яблонь и ягодных кустов, расположились конюшня и огороженный круг для выездки. В кругу, в стороне от людей, переминался с ноги на ногу небольшой красивый жеребец вороной масти.
— Вот, смотрите, каков красавец! — восхищённо проговорил мурза.
И действительно конёк был очень хорош: под блестящей чёрной шкурой переливались тугие мышцы, грива струилась в токах лёгкого ветерка, а хвост поднимался переливающимся фонтаном. Взгляд карих глаз, непокорный и вызывающий, только добавлял зверю притягательности.
— Да-а, красавец, — подтвердил Колосков. — А каков он в галопе? О! Я его ещё в табуне, в Тавриде, заприметил.
Корчысов перелез через ограду, достал из кармана яблоко и не спеша пошёл к жеребцу, на ходу выговаривая ему утешительные похвалы:
— Ах ты, красавец, умница, какой жеребчик...
Однако ж конь не принял доброго отношения — зафыркал, заржал, скакнул в сторону. Да и вел себя жеребец дёргано и взволнованно.
— Э, вот видишь, какая печально! — От расстройства мурза стал хуже говорить по-русски. — Георгий, может, тебя послушать?
Предложение было неожиданным, Воронцов никогда не объезжал коней и хотел было отказаться, когда вступил Колосков:
— Что ты, Лев, он ещё, чего доброго, покалечит нам гостя! Как можно?..
— Нет, отчего же, давайте попробуем, — решился капитан, побужденный к тому бог знает откуда взявшейся и совершенно мальчишеской гордостью.
Воронцов перелез через ограду и пошёл к животному, а мурза, напротив, вышел из круга и стал наблюдать с затаенным интересом.
Ещё на подходе Воронцов понял, что жеребца он просто так не успокоит и придётся обратиться к силам, которые не были напрямую дарованы людям Господом Богом. Никаких заклинаний или заговоров на успокоение зверя он не знал, а потому приходилось полагаться только на силу воли.
— Прости меня, Господи, грешного, прости, — пробормотал Воронцов и обратился внутрь себя, туда, где под сердцем жила душа.
Она откликнулась как всегда — тёплой живительной волной, прошедшей по телу и задержавшейся в глазах. Там, в глубине зрачков, вспыхнули и закружились золотистые искорки.
Это преображение испугало жеребца — он заржал, показывая зубы, поднялся на дыбы; когда же странный человек подошёл — попытался укусить протянутую руку.
Действовать на расстоянии было нельзя — спутники заметят чудеса — и Воронцов старался приблизиться с тем, чтобы накоротке заглянуть в распахнутый конский глаз.