Дом оказался пуст, хотя напугал всех изрядно. Вокруг двора набралась немалая толпа перешептывающихся зевак.
— Расходитесь! — объявил староста собравшимся. — Что глазеете, на ярмарке нешто?
— А ты, Антип, я гляжу, белее покойника, — заметил седой точно лунь дед, и вокруг послышались смешки. — Черта словил?
— Ты поговори, поговори, Терентий. Вот помрешь, тогда и станешь сравнивать. А чёрта я не поймал, потому как ты его каждый вечер ловишь так, что за версту слышно, вот он и стал пуганым.
— Эк ты нынче норовист, — осклабился дед, показав все три оставшихся зуба.
Люди повеселели, стали расходиться, а трое охотников отправились по дворам стариков.
Но проходили зазря, разве что в последнем доме бабка попросила закинуть наверх, под крышу, сено, так помогли — всё одно делать было нечего.
Вернулись, доложились Николаю.
— Так ничего и не нашли, хотя на тёмные углы натаращились, — закончил Фёдор.
Все, кроме Демида, расположились за столом; вернувшиеся не то чтобы устали телесно, а скорее измотались душевно. Авдотья стала подавать разную снедь в горшочках и плошках: резаную дольками редьку, солёные с чесноком огурцы, маленькие, не больше яблока, хрустящие репки. Отдельно на разделочной доске, крытой рушником, принесла и поставила в центр стола каравай свежего ржаного хлеба. И проголодавшиеся горе-охотники расслабились, повеселели, начали неспешно жевать.
А когда хозяйка внесла большой чугунок гречневой каши с мясом, с салом, с мелко нарубленной морковкой, так и вовсе все печали забылись. В ход пошли глубокие ложки, и какое-то время слышен был только их стук о стенки чугунка.
— А вот вам, заступнички, угощенье от соседки моей, Федоры, — проговорила Авдотья и поставила на лавку небольшой бочонок пахучего пива.
— Пиво у неё отменное, лучше не сыщете, — заявил Антип.
— О! Вот это дело! — обрадовался Фёдор.
— Что ж, отведаем, — поддержал Николай.
— Пейте, пейте, гости дорогие!
Пиво, мутное, прохладное, с темно-зелёными листочками какой-то приправы, с шумом полилось через край кадки в большие деревянные кружки. Вкус освежающий, лёгкий и в то же время насыщенный, чуть пряный, чуть горьковатый сразу же завоевал солдатские сердца. Только и слышалось, что «эк!» да «уф!».
— Боже мой, что за чудо! Должно быть, ангел на небе нёс это пиво святому Петру, да пролил невзначай в эту кадку! — выдал из своего угла восхищенный Демид.
— Д-а-а-а... — протянул Николай, обтирая рукой усы.
— Вечером ещё будет, только избавьте нас от напасти этой, от нечисти проклятущей! — проговорила Авдотья.
— Да, — кивнул Николай и оглядел своих. — Что, братцы, видно, придётся нам туда, к церкви, идти...