Неимоверным усилием воли барс поднял взгляд и сразу утонул в изумрудно-зелёных глазах. Он сделал неуверенный шаг, но оступился и упал на колено.
— Что ж, Тихон Лазаревич, так мне тоже любо, — сказала Прасковья и лёгким движением поставила ему на плечо ногу, затем надавила, и любовник упал навзничь.
Псалмы запели громче, а ведьма, улыбаясь, встала над самой его головой.
Проснулся Тихон резко и сразу: вот только что он то вздрагивал, то постанывал, разметавшись по постели, а вот уже сидит и оглядывается по сторонам. Изба. Никаких окон до потолка, никаких похабных икон, никакого ладана. На всякий случай слез с кровати и потрогал каменный бок печи — да, твёрдый и чуть тёплый. Стены деревянные, он даже выдернул из щели между брёвнами щепотку мха — осмотрел, понюхал, разве что на зуб не попробовал. Да нет... приснилось.
Огляделся — на столе стоит чугунок с кашей.
— Ну и со-он...
Тут дверь отворилась, и вошла Прасковья — в платке, в рубахе и юбках. Ничем не напоминала она ту ночную дьяволицу.
— Доброе утро, Тишенька. Вот я тебе молочка принесла парного.
— А-а-а... кхм, кхм, благодарствую.
— Как почивалось, котик мой ласковый?
— Благодарствую... должно быть, хорошо? — пролепетал Тихон и уловил острый взгляд хозяйки. — Очень, очень хорошо. Вот только сон мне снился странный, будто бы в церкви я...
— В церкви? Добрый сон, значит — что плохого может случиться в церкви?
— Так-то оно так...
— Садись, любый мой, я тебя кашкой попотчую.
Тихон сел, а Прасковья подала тарелку, наложила каши, сдобрила её маслом, солью, а после встала едоку за спину и начала руками его поглаживать с головы по плечам, с головы по плечам и пришёптывать на ухо:
— Тишенька, котик, котик мой.
Тихон ел, смущаясь. Всё ж непривычно вела себя хозяюшка, хоть ему было и приятно.
— Оставайся в Боброцске, котик, будешь у меня жить, молоко вместо воды пить.
— Да как же я останусь? Барин-то мой уедет.
— Вишь, не уехал же, ты ему ещё моего отвара дай, он и останется. Ты мне, Тиша, очень по сердцу пришёлся, да и Полкаша скучает.
— Полкаша? Это кто же?
— Пёс мой, один он мужчина в доме, а ты бы ему компанию составил, котик.
Тихон поперхнулся.
— Что ты, какую компанию?
— Не бери в голову, Тиша, это я так, про себя подумала. Ты кушай, котик, я тебе сметанки к обеду сделаю.
Мысли и страхи вскружились в голове Тихона:
«Котик? Неужели?»
— Я... мне... благодарствуй за угощение, нужно спешить к барину, он уж меня хватился, поди.
— Отвар мой возьми, в сенях стоит.
— Д-да, конечно.
Мушкетной пулей вылетел Тихон из хаты и бросился к дому капитан-исправника.