Гораздо позже рассвета, когда солнце уже незыблемо утвердилось на небе, и тени стали коротки, приехал Евсей. К тому времени Николай уж устал костерить своих соратников.
— Ну ладно Олег задремал, но ты-то как смог, Федор? И ведь кряхтел во сне, стонал на всю округу.
— Не знаю, бес попутал.
— Вот разве что.
— Здорово, защитнички! — издали крикнул возница. — Как улов? Щука или караси?
— Ты ещё позубоскаль.
— Да я что, я интересуюсь.
— Вот и прищеми свой длинный нос. Всё что видели — тайна, — осадил болтуна Николай.
Ведь коли тайна — стало быть, что-то было? Значит, растреплет балабол что-нибудь сам и врать не придётся.
— Как же, а что я скажу куме?
— Да ты уже порассказал небось.
— То одно, вчерашнее, а это новое, с другого угла.
— Всё, сказано тебе: тайна. Будет языком чесать, я устал.
Солдаты погрузились в телегу, а Олег пошёл рядом. Упрёки Николая он слушал со вниманием и понурив голову, но про себя не переставал вспоминать свой сон. Страшная концовка не смущала его и скоро забылась, а вот всадница на огненном коне так и неслась, так и скакала перед внутренним взором. Увидеть её, побыть рядом, вот что сделалось всего желанней.
Тряская телега не давала покоя Николаю — на каждую кочку нога отзывалась пренеприятной болью. В голове избранного старшим гуляли не менее неприятные мысли. Бесполезные, прямые нахлебники, вот что скажет господин капитан, когда узнает об этаком поиске — никого не словили, храпом и стонами всех чертей распугали. А ведь что-то было, Николай чувствовал это, только не показалось. Да и приметы, и следы указывали на нечисть. Утром, как рассвело, он доковылял до развалин церкви и осмотрел их. На брёвнах остова, на угольных краях были чёткие следы когтей, таких же, как и на стенах раскопов. Никакие безумные, лешим пуганые лисы не полезут на стены. А значит, он оплошал. Показал себя никчёмным рекрутом, лапотником, только оторвавшимся от сохи и ни бельмеса не смыслившим в деле. А если теперь нечисть и не покажется? О-хо-хо...
Фёдор же всё вспоминал свой сон — золото, такое реальное, тяжёлое даже на взгляд, прочно засело в его думах. А ну как сон в руку, и те норы и в самом деле ведут к кладу? Разом всё бросить и пожить по-человечески... Мысли эти надолго поселились в его голове.
А утро не замечало смурного настроя людей. Роса серебрилась на травах, тут и там перекликались какие-то птахи, порхала меж стеблей мошкара, и солнце освещало мир тёплым, золотым светом.