Иногда, когда в конце номера не было крепкой репризы, Райкин создавал её своими актёрскими средствами: начинал пыхтеть, издавать какие-то смешные звуки – в общем, накачивать смех. Когда он начинал эти свои действия, мы, профессионалы, понимали – репризы в конце не будет. Но смеха он всё равно добьётся.
В 70-х я уже писал для Хазанова и Петросяна, уже был «Кулинарный техникум», и меня иногда спрашивали: «Почему ты не пишешь Райкину?»
А я его боялся. Он для меня был недосягаемой вершиной, какой-то Эверест эстрады.
Екатерина II когда-то писала, что Пётр I был гениальный правитель.
– Я вот подумаю такой-то указ издать, посмотрю, а он у Петра уже был.
Так же и у нас в юморе – какую тему ни тронь, а у Райкина она уже была сыграна.
А ещё я его боялся, наслушавшись рассказов старших товарищей. Помню, в Ереване на гастролях Жванецкий рассказывал мне:
– Ты не представляешь, что такое Аркадий. Его влияние на людей просто подавляющее. Вот если он мне скажет: «Видишь, директор, иди и ударь его по голове», я пойду… фигурально, конечно.
Розовский рассказывал мне:
– Когда я пытался у Райкина режиссировать, он просто играл со мной. Мы идём, он что-то рассказывает, я, счастливый, расплываюсь в улыбке, смеюсь. А он вдруг серьёзно смотрит на меня, и я чувствую себя идиотом.
«Ничего себе, – думал я. – Такие зубры, а он с ними как с детьми. Я-то тогда просто попаду тут же под его влияние и потеряюсь».
Я помню, как Райкин в фильме «Люди и манекены», как школьника, отчитывал моего приятеля – автора Леонида Натанова – на глазах у всей страны.
И вот однажды у меня дома раздался звонок. Звонил Аркадий Исаакович. Он сказал, что прочитал мой рассказ про флаг и хочет его исполнять.
А рассказ этот был написан в 1972 году. Его много лет нигде не печатали. Он был совсем непроходной. Там обычный человек от хорошего настроения вывесил на балконе красный флаг.
А оказывается, у нас не положено вот так вот просто вывешивать красный флаг.
Я сказал Аркадию Исааковичу, что вряд ли ему позволят его исполнить.
– Если очень верить в то, что делаешь, то обязательно пробьёшь, – сказал он и пригласил меня к себе в гости.
А мы как раз поехали с гастролями в Ленинград. И я пришёл к Райкину домой.
Надо ли говорить, что перед его дверью сердце у меня колотилось так, будто я шёл на первое свидание к любимой девушке.
Однако он со мной очень мило беседовал, я ему что-то из своих монологов показывал. А когда показал какие-то пародии, он сказал:
– Я пародий никогда не делал.
– Делали, – возразил я и напомнил ему его номер ещё из 40-х годов, где он пародировал Чаплина и ковбойские фильмы.