Что ж, оставалось надеяться, что увлечение ульмийкой (точнее, полуульмийкой) не помешает Рою выполнять свою работу на предстоящем празднике.
Сейчас, стоя перед зеркалом в причудливом, но на удивление идущем мне наряде, я нервно покусывала нижнюю губу, волнуясь и одновременно испытывая легкий страх при мысли о затаившемся где-то снаружи мурдисе. Успею ли я обрушить на него свой огонь, если он внезапно на меня нападет? Успеет ли Хельден его остановить? Достаточно ведь одной капли крови чудовища, чтобы… чтобы я…
Полог шатра бесшумно приподнялся, впуская внутрь Хельдена. Увидев меня в «сценическом образе», он на мгновение застыл, и в глубине его глаз тускло вспыхнули алые искры.
– Ты и впрямь похожа на колдунью, – наконец заметил он негромко. – Прекрасную и загадочную.
– С… спасибо. – Я смущенно поправила слегка жмущую мне маску. – Надеюсь, я саму себя не подпалю – вот будет веселья…
– Не переживай. Магический огонь не может причинить вреда своему хозяину. Ни ты, ни твоя одежда не пострадаете.
– Да я знаю, просто… пытаюсь пошутить. Слегка нервничаю, знаешь ли.
– Все будет хорошо. Уверен, ты их всех поразишь.
Выступление артистов Одиса открывало праздник в честь Дня города, и мне это было на руку: не хотелось пропустить остальное веселье, обещавшее длиться до поздней ночи. Представление уже шло полным ходом; с улицы доносились звуки музыки, смех и аплодисменты зрителей, заполнивших площадь, невзирая на грозящую им опасность в лице мурдиса. А ведь в толпе и праздничной суматохе, среди неясных теней, которые не могли полностью рассеять даже магические светильники, было так легко затеряться… Впрочем, Хельден уверял, что почует обращенного, подойди он к площади слишком близко, – и, если верить ему, пока все было спокойно.
– Я буду все время рядом, за занавесом, – добавил, шагнув ко мне вплотную, охотник. – Не бойся.
– С тобой мне ничего не страшно, – совершенно искренне ответила я.
Несколько мгновений мы смотрели друг другу в глаза, и мне казалось, между нами потрескивает воздух. Затем мне на плечо откуда-то спрыгнул Фобос (этим вечером он наотрез отказался оставаться в таверне), и очарование момента исчезло. Вздохнув, я потрепала ревниво фыркающего зверька по холке, после чего нащупала рукоять висящего на моем поясе кинжала и решительно двинулась к выходу. Пора.
Мы взошли на помост, разделенный надвое тяжелым темным занавесом, и я ссадила фурса на заваленный каким-то тряпьем сундук, велев сидеть тихо. А через несколько минут на сцене показался Одис, с непривычной тщательностью причесанный и разодетый в переливающийся всеми цветами радуги костюм.