Мы не можем остановить это. Оно уничтожит всех. Из-за меня. Потому что я убила Князя Тьмы, привела в исполнение его замысел.
Я думала, что знаю, каково быть одинокой. Одиночество терзало меня по ночам, когда я ребенком лежала в своей комнате в квартале Книжников, тоскуя о родителях и сестре. Когда прислушивалась к безмолвию Блэклифа, думая, что больше не увижу Дарина.
Но это одиночество другое. Оно пожирает меня. Это одиночество человека, по вине которого погибает мир.
«Мир нужно разбить, чтобы сотворить его вновь, иначе равновесие никогда не восстановится».
Так много месяцев назад сказал мне Элиас, на краю этого самого леса. «Мир нужно разбить, чтобы сотворить его вновь».
«Чтобы сотворить его вновь».
– Рехмат, – говорю я. – Ты говорила, что ты – «его цепи».
«Я увидела это очень давно, когда была пророчицей. Но его больше нет, Лайя. Он сгинул в Море Страдания. Я не сумела тебе помочь. Прости меня. Я подвела вас. Я разгадала его намерения, когда уже стало слишком поздно».
– Мне следовало довериться тебе, Рехмат. – Я подхожу к краю плато. – Потому что ты была со мной всю мою жизнь. Потому что ты – часть меня. Теперь я тебе верю. Но и ты должна поверить мне. Джинн и человек тысячу лет назад положили начало этому безумию. Джинн и человек должны это закончить. Я иду к нему.
«Позволь мне сопровождать тебя».
– Когда я буду готова, – отвечаю я, отступая, – я тебя позову. Ты придешь, Рехмат из Шер Джиннаат?
«Я приду, Лайя из Серры».
Я поворачиваюсь к ревущему вихрю и призываю его одним словом.
– Мехерья.
Оно движется ко мне, злобное, голодное, привлеченное моей болью. Я жду, пока оно не достигнет плато, пока оно не окажется совсем близко.
Потом я прыгаю во тьму.
Лицо Меченосца, который идет рядом со мной по коридорам и залам Блэклифа, мне знакомо, хотя я никогда его не встречал. У него смуглая кожа, вьющиеся черные волосы до плеч. На лбу и висках – тонкие косички, чтобы волосы не падали на лицо – так принято у северных кланов.
Он смотрит на меня глазами цвета весенних листьев, он высок, почти как я, широкоплеч, но у него ласковый взгляд, и я расслабляюсь. Хотя при жизни он был Маской, сейчас его лицо открыто.
– Привет тебе, сын мой, – мягко произносит он. – Как я рад увидеть тебя. – Он оглядывает меня. – Ты высокий в своего деда. У тебя такие же скулы. Но мои волосы. Мое лицо. И кожа почти как у меня. И… – Наши взгляды снова встречаются.
– Ее глаза, – заканчиваю я. – Ты Ариус Харпер.
«Мой отец».
Он наклоняет голову.
Но я пока ему не доверяю. Я знаю о нем лишь то, что рассказывал Авитас: Ариус Харпер любил снег и не сумел привыкнуть к жаркому климату Серры. Когда он улыбался, окружающим казалось, что солнце выглянуло из-за туч после долгой холодной зимы. У него были большие руки, он терпеливо учил мальчика держать рогатку.