Но несколько месяцев назад в темнице Блэклифа Керис Витурия произнесла слова, которые врезались в мою память.
«Мне не хотелось, чтобы сын убил меня после того, как его отцу это не удалось».
– Ты был женат, когда встретил мою мать, – говорю я, пока мы идем по полутемным залам.
– Мы с Ренатией поженились молодыми, – кивает отец. – Совсем юными, как большинство Меченосцев. Брак устроили наши родители, так принято на севере. Мы… понимали друг друга. Когда она встретила другого, я сказал, что она свободна любить, кого пожелает. И она тоже предоставила полную свободу мне.
– Но вы с Керис… ты не…
Черт возьми. Как спросить собственного отца, взял ли он силой твою будущую мать?
– Керис не всегда была такой, как сегодня, – говорит он. – Когда мы познакомились, она была Черепом. Ей исполнилось девятнадцать. Я был здесь центурионом, обучал курсантов боевым искусствам. – Он поднимает голову и окидывает взглядом мрачные кирпичные стены. – Она влюбилась в меня. А я – в нее.
– Комендант… «Не способна любить», – хочется возразить мне. Но, очевидно, так было не всегда.
– Патриции, которые убивали меня, заставили ее на это смотреть. – Отец словно рассказывает о ком-то другом. – Они сказали, что я плебей и недостоин ее. Она пыталась спасти меня, но их было слишком много. Эта боль разрушила ее душу. Она сдалась.
Мы с отцом покидаем мрачные коридоры Блэклифа и выходим во двор к колокольне. Я с трудом подавляю дрожь. Эти камни обагрены моей кровью. И кровью других.
– Передавая мне магию, Маут потребовал, чтобы я отказался от эмоций, – говорю я. – Я согласился, и он помог мне подавить чувства и слабости. Отнял их, убрал. Я сам хотел этого. Потому что в результате я забыл все ужасное, что когда-то совершил.
– Ты не можешь забыть, – возражает отец. – Ты не должен забывать. Маут совершил ошибку, когда отнял у тебя любовь. Когда забрал гнев, радость, сожаления, печаль, страсть.
– Он сделал это потому, что алчность Каина и любовь Мехерьи привели к войне и гибели множества людей и джиннов, – объясняю я. – Но сейчас Маут хочет, чтобы баланс был восстановлен. Чтобы джинны вернулись. А они не будут слушать меня.
– Конечно, не будут. Ты не можешь их переубедить, если сначала не откроешь свою душу для радости… – Отец касается моего плеча. Я вижу Маму, которая рассказывает историю, чувствую прикосновение губ Лайи, слышу веселый смех Кровавого Сорокопута.
– И для страдания, – добавляет отец, и теперь я вижу, как Каин отнимает меня у племени Саиф. Я кричу от боли, когда меня в первый раз наказывают плетью, плачу после того, как заколол молодого мужчину – свою первую жертву.