— Зинаида, успокойтесь, — ведущий постарался прекратить перепалку. — Ваш вопрос не по теме. Но для всех присутствующих, особенно для вас! дам ответ: Валерия Смирнова не будет сегодня на совещании. У него уважительная причина — он потерял голос и не может говорить и тем более спорить или выступать в прениях. Человек охрип и поэтому отпросился с собрания.
— У меня, другой вопрос? — не хотела успокаиваться худосочная активистка, тщетно силясь сердито свести брови.
— Он по существу? — секретарь с шумом набрал полную грудь воздуха.
— Да.
— Говори.
— Почему, он? Хрипящий, больной, немощный, с сорванным голосом? Не лежит дома? Не лечится? А по информации его мамы — с утра находиться в Доме Культуры — на репетиции?
— Отвечу и на это замечание, — Валерий морально поддерживает своих товарищей — танцевальную группу «Березки», которая завтра выступает на отчетном творческом концерте в ДК.
— Так, товарищи. Ещё раз спрашиваю… — по первому докладу желает, кто-нибудь высказаться?
— Я желаю, — обиженный комсомольский работник снова подняла руку.
— Соломахина? У тебя точно заявление по теме доклада? — недоверчиво переспросил секретарь.
— Да-а.
— Хорошо, слушаем.
— А если Смирнов — такой несчастный, безголосый и жутко больной? — обиженная вредина сняла свои очки с толстыми линзами, подышала на них, вновь водрузила на нос. — Чего он, там, опять репетирует? И главное, если завтра, уже состоится концерт? То почему, мы — районный актив — его трудовые товарищи? — опять, как в прошлый раз, когда была дискотека, до сих пор, не получили пригласительных?
— …Этот «артист», что? Комитет комсомола, вообще за людей не считает?
В небольшом скверике на лавочке три подруги мирно щебетали о своих «чисто женских» делах…
— Девочки, вы не поверите… — рассказчица почувствовала, как очередная слеза набегает на глаз. Достала платок и вытерла её аккуратно, чтоб не размазать тушь на ресницах.
— Он был так похож на Штирлица из кинофильма «Семнадцать мгновений весны», — она глубоко и очень печально вздохнула, вспоминая любимые очертания киногероя.
— На Штирлица? — недоверчиво переспросили слушательницы.
— Да. На Штирлица. Вернее, на актера Тихонова: Рост-ну, ну, ну, вот под дверь, даже чуть выше. Зубы, нос, морщинки, родинка — всё его — всё родное — советское — наше. Я, как только увидела его умные, проникновенные, чувственные глаза — сразу заявила: — «Мужчина — я, согласна!».
— …А он: — «Простите, не понимаю? Согласна, на что?».
— Вот, паразит, шифруется под иностранца, — поддерживая горе подруги, презрительно фыркнули справа.