Бюдде вдохнул в лёгкие побольше воздуха и крикнул:
— Был бы здесь Олли Нож-для Огурцов он бы знаешь, что сделал? Дал бы тебе как следует, Ананас, будь в том уверена.
Я думала, что ни один из ребят не способен на драку. Но тут, словно чёрная кошка перебежала перед нами. Молния должна была ударить в любой момент.
— Ты Барсук и ты Бюдде, — заорал вдруг Ходжа так, что со стены упал плакат с французским кино. — Может быть, хватит делить одну женщину на троих?
Вдруг заскрипела дверь.
Я обернулась. Честно говоря, ужасно хотелось, чтобы Олли сюда пришёл и разрешил все наши мелкие неурядицы. Но Олли уже был в Берлине, хоронил своего хомяка. А еcли не Олли, то кто это был? Мне показалось что призрак Яны Эк вдруг посетил эту комнату.
Но всё оказалось проще. Это ушёл Королёк. Перед тем, как слинять, он перессорил нас окончательно.
Помню я это унылое августовское утро, предвещающее начало учебного года. Помню и буду помнить его всегда. Утро было не просто ужасным, а таким кошмарным, что просто ни в какие ворота не лезет.
Все умудрились переругаться в пух и прах. Мы не разговаривали до конца каникул. Но тут внезапно опять наступило утро первого школьного дня и Бюдде сторожил меня под окнами, как ни в чём не бывало. И всё стало как раньше. Вот только, под мышкой Бюдде теперь вместо роликовой доски были учебники. А в рюкзаке лежал древний ланчбокс с полустёртым китёнком на крышке. По этой пластмассовой коробке цвета мышиной шкурки можно было догадаться, что мода на ланчбоксы стала вчерашней. Обед в таких штуках уже не носили. Просто туда по-прежнему было удобно складывать постороннюю мелочь — начиная от карандашей и заканчивая запретными сигаретами.
Тем утром я впервые пожалела о том, что живу на Репербане. Декоративная мама (да, всё из-за неё!), пытаясь умаслить меня на переезд, рассказала, что летние каникулы в некоторых школах длятся аж три месяца — с июня по сентябрь. Тут-то меня и накрыла беспросветная зависть. У нас же каникулы с гулькину жопку. Начинаются всегда в разное время. Это чтобы не переполнять автобан — ведь все только и ждут первого дня каникул, чтобы вскочить в автомобиль и уехать из города с криками «Фериен!».
Как я жалела, что мы никуда не уехали этим летом! Может быть, всё было бы по другому, если бы удалось с папой смотаться в Траве на пару деньков. Да хоть бы и Берту Штерн взять с собой — и то было бы хорошо куда-нибудь съездить. Но мы так никуда и не съездили. И теперь, в первый день учебного года мне было тоскливо.
Тоску нагоняла не только предстоящая школа. Напротив нашего с папой окна рабочие вывешивали временную вывеску. «КОФЕ!» Слова «КОФЕ» на вывеске кто-то не поленился написать четыреста раз. Это происходило на том самом месте, ещё недавно было написано «Кавабунга»! За стойкой заведения «Кофе четыреста раз» стоял Королёк. Он был зализан, как только что вынырнувший из водоёма императорский пингвинчик. Рядом с Корольком висел на ремне древний кассетный магнитофон, похожий на граммофонный проигрыватель. Завывал граммофон голосом Таблетки и Развлеченьица. Я с грустью отметила, что предсказание господина Павловского начинало сбываться по полной программе.