Лично я рассчитывала провести первое воскресенье в этом учебном году с бармалейским размахом, но воскресное настроение ко мне не пришло. Опять какие-то грустные яйца высиживались. Перед школой я высиживала грустные яйца одно за другим. А папа категорически лёг на дно. Вдобавок у него не было денег. Поэтому я всё же решила рискнуть и попробовать провести выходной вместе с мамой.
Декоративная мама ехала на Фишмаркт. Там её ждало разочарование. Так всегда бывает с теми, кто не знает, что рынок закрывается в половине восьмого. До восьми утра ещё можно на что-то рассчитывать. Но в начале девятого утра Фишмаркт окончательно умирает. А мама собралась туда в десять утра. В принципе, тоже несусветная рань. Но у Фишмаркта свои, очень странные правила. И в десять утра там уже никого не доищешься.
Воскресные улицы были соверщенно пустыми. Перед входом в метро дремал лицом в фонарь Ходжа Озбей. Я поняла, в чём тут дело. Обычно он следил за мной, когда узнвавал, что я с мамой куда-то хожу. А сейчас он следить не мог, потому что не выспался из-за резкой перемены режима. Проходя мимо, я осторожно потрясла его за плечо. Ходжа тут же принял боевую стойку.
— Может не стоит за собой всех друзей тащить, — поморщилась мама, вызывая по телефону Альму Наталку.
— Мы будем рядом, фрау декоративная мама, — гордо провозгласил Ходжа — Мы всегда здесь. Она наша подруга, понимаете? Ананас, переводи!
Я перевела. Но мама лишь хмыкнула, даже не удостоив Ходжу взглядом. А Ходжа строго посмотрел на меня, подозревая в том, что я не так перевожу и потребовал более точного перевода.
— Ещё «Вахта Давида» просила передавать привет всякий раз, когда бы мы с вами не повстречались, — вспомнил он.
Это удалось перевести почти точно.
— Тягаться с «Вахтой Давида» не буду, — бросила на ходу декоративная мама, — Но если станете попадаться на глаза слишком часто, я вас убью. Остаться с дочерью наедине мне никто не помешает. Ходжа невозмутимо нацепил на глаза тёмные очки и натянул кепку поглубже:
— Всегда пожалуйста.
Настоящий джентльмен.
Часы пробили десять утра. Ходжа проследовал за нами, не переставая следить, превращаясь то в столб, то в старика, интересующегося свежей газетой.
Воскресное утро на Репербане это такая штука, что кого бы ты не встретил, все вокруг спят. Спал дедушка Фантомас. Спал Траурный Эммерих, положив голову на пенёк под лысым платаном. По дороге нам встретился кто-то из бывших барист (он не спал). Тут мне вдруг стало совестно. Бариста был одинок. У него не было средств к существованию. Может быть оттого он не спал, что добывал себе пищу. На груди баристы висел значок взаимопомощи бездомных. Кажется, это был тот самый велосипедный любитель туалетов, помешанный на блинчиках. Интересно, как ему удалось сбежать от зануды из Бальстенбека?