Тут все заинтересованно подняли глаза.
— Я хочу кое-кому отмстить, — добавила она
— Месть надо подавать холодной — сказал дедушка Фантомас, открывая рот впервые после долгого молчания.
— Согласен, — буркнул папа. — Холодная же война была…
Мы уже обследовали подвал киноклуба. Разумеется, никого из баристового братства там не было и в помине. На полу валялся ненужный ключ от наручников. За трубой мы нашли записку. «Короли Репербана» гласили каракули на одной из них. Изображён был сам Королёк. На другой с подписью «олух» был изображен папа. А ещё все мы. Я, Ходжа, Бюдда, Олли Барсук, капитан Ибрагим и все кто имел к нам отношение — будто на школьной фотографии рядом стояли. И всё это под словом «олухи».
— Прошла холодная война, — подтвердила я слова папы..
— На этом рисунке я не похож, — заявил капитан Озбей
— Война так война, — промычал мой папа. — Почему мы об этом не знали?
— Ничего, ещё не все потеряно. Вот сделаем мы самый большой в мире PUGATSCH, господин Веттер — сказал Барсук и показал глазами на трубу парового отопления. — И всё будет в порядке.
Дульсинея сверкнула глазами:
— Никакого PUGATSCH! Я больше не желаю закрывать глаза на проявления детского криминала.
— Детского криминала мало не бывает — сказал дедушка Фантомас.
Чувствовалось, что взрослым нечего сказать в ответ. Но это, оттого, что каждый спешил по своим делам. Поэтому мы и собрались на сбор в полночь, когда никто не делает ничего особенного.
Сбор состоялся на нашей квартире, потому что из её окон было видно, что происходит в кофейне «Кофе четыреста раз». По требованию Дульсинеи Тобольской, мы объявили этот сбор «Выездной мозгодойкой». Так на давидовой вахте называют совещания перед сложными городскими спецоперациями.
В маленьком закутке, где папа готовил еду, собралось человек десять. Мы обсуждали, как теперь быть, иногда бросая взгляд на заведение Королька через окошко. Дела в кофейне шли всё лучше и лучше. Вывеска уже гарантировала, чуть ли не сорок процентов скидки.
Бабушка Дульсинея, то и дело пережевывая сигарету через нос, требовала внимания:
— Привести мерзавца к финансовому краху, — говорила она. — Устроить ему конкуренцию. Кавабунга!
— Мы будем продавать гашиш, — сказала я, вспомнив безумного бариста рядом с Фишмарктом. — Да? Здорово я придумала?
— Нет, — сказали взрослые хором.
А папа остановился взглядом в окно. Взгляд был долгим. Окончание его следовало искать где-то на противоположном берегу Эльбы.
— Что мы вообще можем сделать, не платя лицензию и всего остального? — спросил, наконец, он.
— Ничего — пожала плечами Берта.