Я стала свидетелем, как мамин плевок приземлился полицейскому на ботинок. Мама развернулась на каблуках. Один из каблуков был уже поломан, так что хорошего разворота не получилось. Вслед за этим меня, наконец, подняли. И я убедилась, что сломанный каблук не мешает декоративной маме с гордостью покидать поле боя. Короткие волосы её топорщились ёжиком. Шарф подоткнутый в талии тянулся до самого кресла. Наконец, шарф медленно, облаком опустился на кафельный пол. Так там и остался лежать. А мамы уже и след, как говорится, простыл.
Теперь-то уж я вспомнила всё до конца. Всё, то, что присходило до переезда.
Мама часто говорила мне эти слова. Дескать, никому ты не нужна, Анна Романова. Обращение к моей никомуненужности называлось воспитательным мотивом. Иногда мама могла не разговаривать со мной пару дней, а иногда это затягивалось на неделю. Уверена, мама не была злым человеком. Оповещая меня о том, что я больше не её дочь, мама рассчитывала на то, что я сделаю выводы и ей когда-нибудь стану. Наверное, она очень сильно уставала от меня в те времена. Как и сейчас, впрочем, тоже. Наверное, потому и не вышло. Если бы не мой безответственный папа, я в таких условиях воспитания точно сошла бы с ума. Папа все эти воспитательные мотивы отвергал. Он включал «Ветер перемен» с кассеты «Хард-рок кафе» и пускал все на самотек.
«Это же совершенно криминальный ребёнок…»
Моя декоративная мама ошиблась разве что только в выборе места для своего воспитательного мотива. Можно было подождать хотя бы несколько часов до прилёта домой. А там уже психовать по полной программе.
Не обращая внимания на суетящихся работников аэропорта, декоративная мама вышла за пределы аэропорта. Она воспользовалась тем, что ожидающим задержанного рейса разрешали курить. Она стукнулась в дверь и исчезла где-то в районе столовой. Некоторое время можно было видеть, как её красивая, декоративная фигура растворяется за толстым стеклом. Я глядела маме вслед и растерянно думала, может она вернётся. Но после среднего пальца, показанного в сторону раскрасневшегося Королька, стало очевидно — возвращаться за мной декоративная мама не собирается.
Королька сразу же забросали вопросами. Королёк, вытирая остатки масла с рубашки сказал что он тут не причём.
Адвокат Фрайданк крякнул по-русски:
— Мне срочно надо выпить джинсовочки.
— Вот так раз, — промычал полицейский, промакивая лоб полотенцем. — И что теперь? Самолёт без неё улетит?
— Это наш товарищ Ана Романова, — задумчиво сказала воспитательница Ярвинен, пряча документ, оставленный мамой подальше. — Вы случайно не поможете отправить её по месту проживания в Кёльн?