Артем в это время ходил по квартирам — чинил краны и проводку, у особенно безбедных соседей мыл полы и выгуливал собак, а у одной бабушки подрабатывал сиделкой.
Когда сердобольные старушки вместе с деньгами и причитаниями о тяжелой Дининой судьбе давали Артему бублик или несколько конфет, он целиком приберегал их для девочки. Приходя домой, расспрашивал племянницу о делах в школе и жарил яичницу. После ужина доставал сладости и наливал Дине кружку сладкого чая. А еще всегда боялся заплакать, когда девочка, ни разу не сделав жадного исключения, разламывала бублик, конфету или пастилку, протягивая Артему половину. Никогда в итоге не плакал и никогда не брал.
Если бы после всего случившегося десятилетний ребенок был способен испытывать благодарность, было бы, конечно, легче. Но так не бывает. Первые пару месяцев после вот-того-случая, по вине которого она осталась жить с Артемом, Дина не чувствовала ничего — все вокруг происходящее было как будто окутано туманом, в котором ничего не видно, не слышно и не осязаемо.
В один не прекрасный день сквозь него прорезалась боль и все вокруг обрело цвета, звуки и запахи. Цвета — кислотно-яркие, звуки — скрипучие и лязгающие, а запахи — кислые и горькие. Дина постоянно плакала, и Артем покорно обнимал ее, даже когда слезы случались среди ночи, а до подъема на работу оставалось совсем мало времени.
Потом к ней пришла злость, и Артем молча, даже взглядом не показывая обиду, проглатывал обвинения и прозаичное хамство. Когда же племянница совсем выросла, он принимал ее благодарность скромно и нежадно.
***
А теперь его не стало. Снова туман. Непрекращающийся писк в голове, как от странной, поломанной, наверное, розетки, только громче. Снова сковывающая боль в ладонях и челюсти.
В девять закончился спектакль. От театра Моссовета до Чистых прудов Рита добежала за несколько минут. Открыла дверь своим ключом (Она поливала цветы, пока Дина отлучалась в командировки), вошла в прихожую.
«Как можно задымить такую большую квартиру? Но красиво». Последняя минута жизни перед нырком в замеревший мир — это раздевание у старенькой покачивающейся вешалки.
Прошла по коридору в гостиную и направо — в кухне, на подоконнике курила Дина. Ссутулившаяся, еще сильнее похудевшая и с и давно не крашеными, теряющими рыжину волосами. Она походила на восьмиклассницу, которая неумело и не взатяг курит свою первую сигарету.
— Почему окно не откроешь? — Рита подошла сзади и опустила руки на Динины костлявые плечи.
— Не хочу — глухой шепот растворился в дыму — Чего ты пришла?