— Красиво! — воскликнул он. — Добьем?
Парень с бакенбардами помогал горбоносому подняться, тот морщился, пожимая плечами, — наверное, все-таки ушиб лопатки, — масленые глаза его теперь были злы.
— Сволочь! — крикнул он. — Ты что же людей калечишь?!
Николай шагнул к нему с веселым азартом, но Семен успел схватить его за руку.
— Зачем?.. Хватит.
На лице парня с бакенбардами проступил страх, но горбоносый не испугался.
— Ты мне под руку подлезь, я из тебя мошку сделаю.
Это была правда, рука у него была крепкая, с тяжелым кулаком, под нее лучше не подворачиваться, да Семен и не собирался.
— Ладно, — сказал он. — Ты извини, но сам виноват. На себя обижайся.
Горбоносый встал, приподнял правое плечо и сморщился.
— Уйди с глаз.
— Я бы все-таки ему врезал, — сказал Николай, — чтоб помолчаливей был.
— Не стоит, — сказал Семен.
— Ну, раз так… Тогда пошли, пусть он переживает.
Артынов кивнул Лизе, она все это время простояла на скамейке, была бледна больше, чем обычно. Когда они отошли от беседки, Николай сказал:
— Как вы насчет пообедать?
Так, втроем, они пошли в ресторан, было часов шесть, зал был забит до отказа. Николай сказал: «Минуточку», — исчез и вернулся с седым краснолицым официантом, тот провел их в угол, к пустому столику, снял с него табличку «Занято».
— Выпьешь, солдат? — спросил Николай.
Семен ответил, что не пьет, а Лиза попросила:
— Мне пятьдесят граммов коньяку.
— А мне двести водки. Больше не могу. Норма, — твердо сказал Николай.
Когда принесли закуску и выпивку, Лиза отпила из своей рюмки глоток и сморщилась, как от ожога. Николай рассмеялся:
— Что, не нравится? А между прочим, я ведь тоже это дело не люблю. Так, на отдыхе иногда приму для настроения, а когда работа — ни грамма. Меня от этого дела один случай отучил. Как на Зею приехал, работу не выбирал, куда поставили, туда пошел. Была у меня бригадка — шурфы для взрывников копали. Пошел по бережку проверять их. Перед этим принял. Обычно, чтоб шурф заметен был, шесты ставили. А тут или его кто-то утащил, или забыли поставить, вот я в этот шурф и ухнулся. Глубина три метра, могила могилой. Там грунт — дресва, сыпуча, только тронь. Смотрю: валун обнажился, навис надо мной, а дресва, чуть шевельнешься, из-под него течет, еще немного — и этот валун на меня пойдет. Не удержишь, прибьет. Вылезти нельзя, зацепиться не за что. Был бы шест… Вот тут-то я решил: все, конец, сиди, дожидайся смерти. И смерть-то поганая, раздавит, как клопа. Стою, не шевелюсь, минуты своей жизни считаю. Да, видно, рано было смерти за мной приходить. Там на речке одна женщина купалась. Увидела на берегу мою сумку, заглянула в шурф. Молодец была женщина, шест мне осторожно подала, я по нему выскочил. В тот же момент и валун рухнул. Такая свинья — пудов на двадцать пять. Только пыль пошла, и дресвой все засыпало. С тех пор при деле боюсь и каплю в рот брать. — Николай налил водку в большой фужер и выпил залпом. — Вот так я ей шабаш делаю, чтоб потом не повторять. А ты, солдат, в какие места летишь?