Жандарм неуверенно покосился на товарища.
— Мы ведь с ней больше не увидимся… — упавшим голосом заключил паренёк.
— Пусть сходит, — уступил второй жандарм.
— Давай бегом, — нога здесь — нога там! — позволил второй.
Шентэл припустил к стойлам. Влетев к Полночи, он подхватил валявшийся на полу томик «Естественных наук», быстро отвязал кобылу и, зажав книгу под мышкой, вскочил на лошадь.
— Давай, девочка, этот забег мы обязаны выиграть! — шепнул он ей и пришпорил Полночь пятками.
Она сорвалась с места в галоп, разметав стоявшие у ворот вёдра. Ветер засвистел в ушах Винтерсблада, чьи-то голоса заорали ему вслед, кто-то из конюхов бросился наперерез, но в последнюю секунду не решился сунуться под копыта.
Мальчишка вцепился в густую чёрную гриву, чтобы не слететь с гладкой спины Полночи. Увидев улепётывающего всадника, жандармы раскорячились на дороге, словно могли поймать несущуюся на них кобылу в широко распахнутые объятия. К своему счастью, мужчины вовремя оценили свои силы и в последний момент пригнулись, закрыв головы руками. Чёрная лошадь пролетела над ними, как маленький боевой дирижабль, едва не зацепив служителей закона копытами, а потом перемахнула через ограду и понеслась по дороге прочь от конюшен, прочь из Сотлистона.
Конечно, гнаться за стремительной Полночью было бесполезно, лошадь с мальчишкой на спине беспрепятственно покинула город. Ничего, Норман ещё спасибо скажет: кобыла застрахована на внушительную сумму, а толку от неё как от скаковой всё равно было мало, больше затрат.
Шентэл направил Полночь в сторону моря. Во всяком случае, он надеялся, что море было именно там, куда они направлялись. Стоило им покинуть пригород Сотлистона, начались нескончаемые поля, и мальчишка быстро запутался, в какую сторону нужно двигаться. День перевалил за середину, солнце пекло совсем не по-сентябрьски, безумно хотелось пить.
К вечеру у Шентэла начала кружиться голова, он словно погружался в какую-то полудрёму, а когда пытался стряхнуть с себя накатывающий тяжёлый и душный сон, картинка перед глазами дрожала, словно он смотрел сквозь жар от костра. Мальчишка не ел больше суток, но голода он уже не чувствовал, — лишь душащую, раскалённую жажду.
Похоже, он всё-таки ненадолго задремал, а когда вновь открыл глаза, увидел тёмное вечернее небо, усыпанное звёздами.
— О, очухался! — над ним склонилось странное существо, которое Шентэл сперва принял за куклу с головой младенца и карикатурным лицом взрослого мужчины.
Голос у человечка тоже был словно кукольный: пронзительный, высокий, как будто механический. Мальчишка попытался встать, но в глазах резко потемнело, а голова вновь пошла кругом, и ему удалось лишь сесть. Он покачивался на открытой повозке, прицепленной к крытой кибитке. Впереди вереницей ехали ещё несколько таких же, кибиток с полукруглым верхом из прочной материи. Рядом плелась привязанная к борту Полночь, вокруг по-прежнему колыхались травы необозримого поля. Подле Шентэла стояло кукольное существо: ростом с пятилетнего ребёнка, но ребёнком оно явно не было. В руках лысый человечек держал томик «Естественных наук», казавшийся в сравнении с его фигуркой гигантским.