Я разделась. Наполнила ванну. Сняла перчатки, перед тем как лечь в воду. Потом с отвращением представила себе, как касаюсь руками своего тела, и снова надела их.
Я двигалась медленно, почти спокойно. Когда доходишь до определенного уровня отчаяния, оцепенение и спокойствие мало чем отличаются друг от друга.
Я уже не понимала, в каком направлении думать, поэтому перестала думать вообще. Мне было плохо и в то же время хорошо, потому что вода была теплая и приятная. Я пролежала, наверное, не меньше часа. Я так и не завела часы, и когда взглянула на них, вылезая из ванны, они все еще показывали три часа дня.
Я вытерлась гостиничными полотенцами, надела белье; перчатки были мокрые, руки горели. В зеркальном шкафу я увидела свое отражение: босые ноги, узкие бедра, – подобие автомата, лицо которого лишь отдаленно напоминало человеческое. Подойдя ближе, я поняла, что после ванны стали заметнее ужасные шрамы под бровями, вдоль крыльев носа, у подбородка, возле ушей. Рубцы в волосах набрякли и побагровели.
Я рухнула на кровать и долго лежала, обхватив голову руками, думая лишь о том, как могла молодая девушка по доброй воле броситься в огонь, забыв о лице и руках.
Невозможно, нереально. У кого хватило бы мужества? Неожиданно я заметила в нескольких сантиметрах от себя папку, которую дал мне доктор Дулен.
В первый раз, утром, просматривая статьи, я не обнаружила там ничего, что противоречило бы рассказам Жанны. Теперь я перечитала их и обнаружила детали, которые поначалу показались мне незначащими, но теперь буквально бросались в глаза.
Там не упоминались ни дата рождения Доменики Лои, ни два других ее имени. Говорилось только, что ей двадцать один год. Но поскольку пожар произошел ночью 4 июля, репортеры добавили, что несчастная погибла в свой день рождения. Несколько секунд размышлений, и я пришла к выводу, что не хуже самой До знала ее полное имя и дату рождения, что легко могла вместо «Изоля» написать «Лои» просто от усталости и тягостных мыслей о До – ошибка вполне объяснимая. Но, увы, необъяснимым оставалось почти полное перевоплощение и так уверенно заполненный бланк регистрации, включая нелепую, почти детскую подпись.
У меня в голове возникли новые доводы. Жанна не могла ошибиться. В первый же вечер она помогала мне мыться, она знала меня долгие годы, фактически была моей приемной матерью.
Допустим, у меня изменилось лицо, но тело, походка, голос остались прежними. До могла быть одного роста со мной, пусть даже у нее были такого же цвета глаза, такие же темные волосы, но ошибиться Жанна не могла. Изгиб спины, линия плеча, форма ноги меня выдали бы.