Послание к Римлянам (Барт) - страница 266
Ст. 16-18. Если начаток свят, то и тесто>93. Если корень свят, то и ветви. Если же некоторые из ветвей обломились, ты же как дикая масличная ветвь привит на их место и стал причастным плодовитым корням истинной маслины, то не гордись перед ветвями! Даже если ты превозносишься, то не ты носишь корень, но корень носит тебя.
«Если начаток свят, то и тесто. Если корень свят, то и ветви». Святой «начаток», святой «корень» - это последняя, эсхатологическая возможность, которая есть тема и в этом качестве - суд и обетование церкви. В ней возникает и должна вновь возникать церковь. В ней постыжа-ется и должна вновь постыдиться церковь. В ней церковь, надеясь там, где не на что надеяться (4:18), не постыдится (5:5; 9:33; 10:11). Ввиду образов начатка и теста, корня и ветвей не следует думать, что речь здесь якобы идет об «органичной», непрерывной, имманентной связи церкви с ее началом и концом. Может быть, Павел, используя слова «начаток» и «корень», думает о праотцах, может быть, об избранных в Израиле (11:9), но и в этом случае он думает об этих исторических фигурах лишь как о носителях эсхатологической возможности, ни в коем случае не как о наземной или подземной исторической традиции, не как о какой-то связи в рамках мира. Ибо любую видимую аналогию превышает святость начала и конца, причастность середине этой святости, то есть связь между церковью Исава, которую мы знаем, и церковью Иакова, которую мы не знаем. Святость Божья - в сильнейшей трансцендентности и чудесности, святость Бога, живущего в неприступном свете, есть надежда церкви. Но она есть ее надежда, как мы только что (11:13-15) слышали, ибо величина бедствия и вины человечества именно в инстанции «церковь» может быть осознана лишь как вопрос, соответствующий этому ответу. Эта надежда освящает и вновь будет освящать церковь в ее абсолютной несвятости.
«Если же некоторые из ветвей обломились, ты же как дикая масличная ветвь привит на их место и стал причастным плодовитым корням истинной маслины, то не гордись перед ветвями!'» «Павел -дитя города, Иисус же был из деревни» (Литцман). Нет, действительно не по этой причине Павел использует эту, с точки зрения садовода, невозможную притчу, но потому, что то непостижимое, о котором здесь идет речь, исключает любую возможную притчу. Ветви благородной маслины обрезаны: это отвержение церкви. Дикая масличная ветвь привита на место ветвей благородного дерева: это избрание «внешних». И то, и другое абсолютно неслыханно. Но именно об этом идет речь: Бог не позволяет найти себя тем, кто ищет Его, но позволяет найти себя тем, кто Его не ищет (10:20), только потому что Он - Бог, потому что Он желает явить себя Богом в обоих случаях. Он - это святой корень дерева, будучи отрезанным от которого и благородный побег не может больше расти, а будучи привитой к которому и дичка имеет жизнь и питание. Речь не идет о том, что дичка сама по себе имеет преимущество перед благородным побегом, язычник - перед иудеем, «внешний» - перед «внутренним». Гордость, с которой «внешние» в своем якобы свободном и диком росте желали бы смотреть свысока на находящихся в церкви, менее позволительна, чем гордость вторых по отношению к первым. Если нагота «внешних» перед Богом не хуже, то она, во всяком случае, перед Ним и не лучше, чем сама по себе уважаемая человеческая праведность находящихся в церкви людей. Необходимо правильно понять: в той наготе, в которой человек приятен Богу, в той детскости или стенании, в котором он может быть оправданным и спасенным перед Богом, он находится только перед Богом, носимый благодатью Божьей, а не благодаря своим «языческим», нецерковным, свойственным чадам мира сего качествам. Их нагота - это только образ такой угодной Богу наготы! Здесь важна не та или иная изначальная природность, не пролетарская простота и прямолинейность, не восхитительные и постулируемые «небогословские» мысль и речь религиозного «мирянина», не какое-то иное недостаточное сознание, подсознание или бессознательность - как не важно и церковное сознание. То, что происходит в человеке - от духовных упражнений в бенедиктинском монастыре до мировоззренческого круга социал-демократического «народного дома» (Volkshaus) - все это ступени одной лестницы. Еще никто не мог похвалиться нищетой духа, абсолютной нецерковностью, которую назвал блаженной Иисус и которая оправдывает язычника перед Богом, ибо она как таковая еще никогда не существовала. Тот факт, что божественная возможность прощения существует для язычника - в то время как она, очевидно, не существует для церковного человека - и «внешний» будет почитать лишь чудом, но не сможет сделать его своим преимуществом и своим превосходством.